Книга Обольщение, страница 103 – Лера Виннер

Интонация, с которой она сказала это, оказалась настолько выразительной, что у меня пересохли губы, а поднявшийся волной жар не имел со стыдом уже ничего общего.

— Но… — понимая, что выдаю себя с головой, я попыталась начать ещё раз.

Новая улыбка Ханны оказалась мягкой и понимающей.

— Если барон пошёл на то, чтобы привезти тебя сюда, значит, у тебя действительно серьёзные проблемы. Но они с этим разберутся. Быть может, перед тем поскандалят как следует. Или кто-нибудь кому-нибудь врежет, если я не услежу. Но ту стадию, на которой готовы были убить друг друга, они оба уже миновали. Я хотела сказать тебе об этом.

Озвучивая недопустимые, дикие, способные вызвать лишь недоверие вещи, она говорила спокойно и прямо и была абсолютно уверена в каждом своём слове.

Я всё-таки закрыла лицо ладонями, и сама не поняла, всхлипнула или рассмеялась, сгибаясь пополам.

Разумеется, невозможно было ожидать, что попавшим в беду они сочтут Монтейна. Он скорее умер бы, чем обратился за помощью к Кернам. Его визит сюда стал не просто унижением, а демонстрацией слабости, поэтому герцог пошутил насчет знакомства со мной, едва меня увидев.

А ещё он наверняка понял.

Увидел, почувствовал — не имело значения, как это называть.

Он наверняка уже знал, что именно со мной не так. Возможно, даже принял решение о том, что именно ответит Вильгельму, когда тот его попросит.

Станет ли он вообще этого ждать?

И если станет, то…

— Мелания? — Ханна позвала меня по имени совсем негромко.

В её голосе не было откровенной жалости или снисходительности, но слышалось то трогательное сочувствие, которое способен испытать лишь человек, по-настоящему понимающий. Переживший нечто подобное тому, что переживала я.

Я заставила себя вдохнуть и поднять лицо.

Так хотелось рассказать ей. Извиниться. Убедить её в том, что я правда не знала об истинной природе её отношений с герцогом Керном.

Если бы я могла хотя бы помыслить о том, как всё обстоит на самом деле, никогда не посмела бы…

— Прости, я…

Я не представляла, как можно сказать подобное.

Ханна же то ли поняла без слов, то ли просто не хотела позволить мне наделать глупостей.

Она встала и подошла ко мне, присела на подлокотник кресла и вдруг погладила меня по волосам.

— Иногда не стыдно плакать. Особенно если за тобой гонится какая-то жуткая тварь. А за тобой должна гнаться особенно страшная.

— Почему? — я подняла глаза и спросила, не подумав и не придумав ничего умнее.

Герцогиня улыбнулась мне снова, но теперь, увидев её так близко, я тоже начинала кое-что понимать.

Она знала не только о том, что значит бежать, не оглядываясь. Ей было ведомо, что такое — жить одним днём. Ловить каждый прекрасный момент отчаянно и жадно, потому что он, с большой долей вероятности, может стать последним. И смеяться над другими и над собой, чтобы даже самой себе не показать тот глубокий и стылый страх, что селился в душе от понимания собственной беспомощности.

Жаль, последнего я не умела.

— Потому что барон Монтейн не мрачный рыцарь из преданий и не тёмный ангел дорог. Он благородный, умный, сильный и потому очень одинокий человек, — Ханна снова поправила мои волосы, и улыбка постепенно сползла с её лица. — Если он сражается за тебя так отчаянно, значит, ты по-настоящему особенная. А проблемы всегда приходят по способностям.