Книга Обольщение, страница 111 – Лера Виннер

О чём он думал, когда мчался сюда верхом, забыв о еде и отдыхе?

Как сильно он, — старший герцог, мужчина, которому хватило ума и характера увести жену у брата и сохранить со всеми прекрасные отношения, умный и пугающий своей непредсказуемостью урождённый колдун, — боялся Чёрного Барона?

Он спрашивал Монтейна как равного, как того, чьи возможности знал и уважал, и потому относился к его просьбам более чем всерьёз.

— Я расскажу, — мне оставалось только почти перебить его, чтобы не позволить Вильгельму себя опередить.

Достаточно с него было и этой поездки, и этого визита. Всё, что мог сделать для меня, он уже сделал, а мне, взявшись быть храброй, следовало оставаться таковой до конца.

— Мел, — он всё же предостерёг меня напряжённо, коротко.

Я только качнула головой и малодушно уставившись на узор на ковре, заговорила.

Не торопясь, чтобы ничего не упустить, быть может, даже с никому ненужными подробностями, я рассказывала обо всём. О том, как с кем и с чем имели дело мои кровные родственники, о силе, которую получила от них. О том, как наслала болезнь на детей, чтобы заманить в свою деревню барона Монтейна. О том, как начала пользоваться тем, отчего так хотела избавиться, и о своём безумном беге через лес — ровно до границы земель Кернов.

Когда я умолкла, в комнате повисла тишина.

Сердце билось медленно-медленно, сцепленных в замок рук я почти не чувствовала, настолько они похолодели, но поднять глаза и понять, каким станет ответ, я была обязана.

Если Керны отреагируют на услышанное так же, как в первую минуту отреагировал Уил…

Я не могла допустить, чтобы его приезд сюда оказался напрасным. Что угодно, но только не это.

Ханна, на которую я заставила себя взглянуть первой, не улыбалась, но и справедливого негодования в её лице не было. Скорее старый застывший испуг, поднявшийся с самого дна души и памяти — она в самом деле знала, что такое бежать и оглядываться, и какие средства при этом хороши. Знала так хорошо, что не судила меня даже за причину, по которой я рвалась к Удо Керну.

Либо самого герцога ничего не выражало. Он, наконец, перестал паясничать и строить из себя законченного мерзавца, сделался серьёзен и внимателен, и я вдруг поняла, что этот человек больше не вызывает у меня ни страха, ни неприязни.

Перестав быть врагом Монтейну, он ещё не стал его союзником, но всё, что он сказал немногим ранее возле усыпальницы…

Болезненный, жестокий, но самый верный способ избавить человека от мешающей жить памяти — рассказать ему о том, какой грандиозной ложью было всё, во что он верил.

Самообман подчас ничем не лучше обмана.

Герцогиня Мирабелла молча встала, наполнила бокал вином и вложила его в мои руки.

— Пей. Залпом.

Это внезапное «ты» в сочетании с мягким, но не предполагающим возражений тоном вынудили меня поднять голову.

— Может, и захмелеешь, но сейчас лучше так, — она немного надавила на мои пальцы, вынуждая сжать их на ножке бокала.

Я подчинилась просто потому, что не смогла не подчиниться ей, сделала несколько больших глотков.

Вино и правда оказалось вкуснее всего, что я пробовала прежде.

— Позволь уточнить, — до сих пор сидевший прямо герцог Удо медленно откинулся на спинку кресла. — Ты в самом деле собиралась продать мне свою невинность за туманную перспективу получить защиту? Весьма сомнительный, должен заметить товар.