Книга Искушение, страница 22 – Лера Виннер

Перед глазами плыло, в животе пульсировал теплый щекочущий ком, а он смотрел все так же прямо и жутко, и явно с большим трудом сдерживался от того, чтобы сказать что-нибудь, способное все испортить.

Нужно было, наверное, осадить его. Напомнить, что он тут — всего лишь тело, и все, что я делала, было не для него и не о нем.

Вместо этого я сжала его внутри, вцепилась пальцами в его колено крепче, и едва не застонала, когда он двинулся мне навстречу снова, а потом еще раз.

И замер.

Играючи доведя до крайности, он больше не собирался ничем мне помогать, и, поняв это, я засмеялась непристойно и хрипло. Резко подалась вперед так, что его член почти выскользнул из меня, но зато я теперь снова нависала над ним.

— Ублюдок.

— Один — один, Волчица, — он тоже улыбался довольно и пьяно.

Чертов сукин сын…

Я выпрямилась, успев заметить, как он вздрогнул, когда кончики моих рассыпавшихся волос скользнули по его груди. На этот раз я не оставила ему времени и простора для действий, двигаясь ритмично и быстро, так, что воздуха не хватало даже мне самой. Зато он хватал его губами неровно и часто — так явно неловко, отчаянно злясь и плавясь в этом одновременно.

О нет, он не привык терпеть, чтобы им командовали. Едва ли он вообще кому-то подобное позволял.

В последний момент поймав его взгляд, я задохнулась от того, столько в нем плескалось всего темного и нечитаемого, а потом нам обоим стало все равно.

На этот раз в себя я приходила долго.

Лежа щекой на груди Тобиаса и слушая, как постепенно выравнивается ритм его сердца, я первым делом подумала, что руки у него, должно быть, затекли знатно, и испытала по этому поводу глухое, но веселое злорадство.

— Можно задать тебе вопрос?

Его голос звучал низко и загнанно, но хорошо затаенная нотка растерянности в нем подняла мне настроение еще больше.

— Попробуй.

— Ты никогда не раздеваешься? Или я просто еще не заслужил?

Решив, что сейчас самое время для того, чтобы заглянуть ему в лицо, я приподнялась на локте, и с почти смущающим удивлением обнаружила, что руки у меня все еще подрагивают.

— Никогда и ни с кем.

Ничего интригующего мне в нем разглядеть, как ни жаль, не удалось. Разве что обнаружить во взгляде едва ли приличную в такой момент задумчивость.

— Это принцип или есть что-то, чего никому не нужно видеть?

— Это уже второй вопрос.

— Но ты ведь ответишь?

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня в ответ, и все поменялось слишком быстро. Не было больше этой странной серьезности, растаяло пугающее своей силой желание обладать мной. Остался только живой интерес, и он был неудобнее всего.

— Нет.

Сочтя, что пора заканчивать, я села и поправила волосы, доказывая не то себе, не то ему, что нет ни приятной слабости, ни желания лечь обратно.

— Тебе пора.

— Только если ты освободишь мои руки.

Теперь он почти смеялся. Как бы я ни старалась, почувствовал, конечно, и был своим открытием доволен.

Окинув его быстрым и почти презрительным взглядом, я позволила давлению на его запястья ослабнуть.

— Убирайся.

— Как скажете, мадам, — на этот раз он улыбнулся уже широко и открыто.

Глядя на то, как он спокойно одевается, я думала, что нужно умыться еще раз, и желательно, холодной водой.

— Кстати, — Тобиас повернулся, уже взявшись за ручку двери, окинул взглядом разгромленную постель и меня на ней. — Раз уж у нас начало так хорошо получаться договариваться. Что бы ты ни почувствовала и ни услышала ночью, больше не приходи. Это понятно?