Книга Наперегонки с ветром. Первое дуновение, страница 64 – Лера Виннер

Кайл коротким кивком отказался.

— Такое при большом желании смог бы и ты.

По тому, как он держал плечи, по голосу я понимала, что он действительно устал. И самую каплю, но раздражён тем, что я это видела.

— Я останусь с ней, — я потянулась, чтобы снять плащ.

— Нет, — Кайл смерил меня таким взглядом, что я застыла, задержав пальцы у ворота. — Ты пойдёшь и ляжешь спать. С ней останусь я. Утром Матиас меня сменит, — сочтя разговор со мной оконченным, он посмотрел на последнего. — Если Берг явится с инспекцией, шли его к Нечистому, ссылаясь на меня.

Несвятой брат кивнул с таким видом, как будто только что принял исповедь у деревенской скромницы.

Они вели себя так, словно всё уже решили за меня и без меня.

— Нет, я останусь с ней. Она должна увидеть меня, когда проснётся.

— Она должна отдыхать, — вот теперь в голосе Кайла просквозило настоящее раздражение. — Ты была ей нужна, когда она была на грани. Сейчас она тебя чувствует и отвлекается. Если хочешь ей помочь и узнать, кто это сделал, не лезь в конюшню до вечера.

Намеренно или нет, но он опять отчитывал меня как девчонку, и скулы обожгло то ли от неловкости, то ли от злости.

— Я узнаю, кто это сделал, уж поверь.

— Вот и чудесно, — прежде чем я успела понять и увернуться, он привычным жестом перехватил меня за подбородок, вынудил поднять голову и смотреть себе в лицо. — Теперь иди и займись этим. Ты показала свое слабое место, когда прыгнула на Норда, и все, кому надо, это увидели. Подумай, кому здесь ты настолько встала поперёк горла, чтобы за это можно было убить твою лошадь и пытаться выжить будущего любовника.

Я была уверена, что не сомкну глаз, но уснула, едва моя голова коснулась подушки.

Мне не виделись кошмары, и я не вскакивала от каждого шороха, но проснулась на рассвете с неожиданно ясными мыслями.

Первым моим желанием было броситься к Искре, но уже между ванной и дверью я вспомнила о том, что Кайл запретил.

«Если хочешь ей помочь и узнать, кто это сделал, не лезь в конюшню до вечера».

Послушаться его или сделать по-своему, — вопрос оказался до отвращения актуален.

Пять лет минуло с тех пор, как наши отношения подразумевали хоть какую-то его ответственность и его право решать за меня.

Едва ли он это учитывал, отдавая подобные распоряжения.

Вот только, к собственному сожалению, я всё ещё слишком сильно, — абсурдно безоглядно, — верила в то, что он знает лучше.

Если Искре нужно было отдохнуть от меня для того, чтобы он мог искать виновного, я готова была сцепить зубы и потерпеть.

Сколько угодно, если это хотя бы гипотетически могло пойти ей на пользу.

У меня всё ещё были обязательства, которые никто не отменял, а мои шансы узнать имя виновного первой заведомо оставались выше. Как минимум потому, что я жила здесь много дольше и могла представить, от кого и каких выходок следует ждать.

За разрешением на то, чтобы взять сегодня Огонька, следовало зайти к дежурившему в конюшне Матиасу, но я предпочла этого не делать. В конце концов, отказа такая просьба не предполагала точно, а навредить Искре я не хотела.

Бывший мой конь стоял в большой общей конюшне и, увидев меня, фыркнул как будто с лёгким укором — он не понимал, куда и почему его загнали на ночь. Догадывался, быть может, что происходит что-то нехорошее, но справедливо полагал, что разобраться с этим должны люди.