Книга Пара для проклятого дракона, страница 68 – Екатерина Гераскина

Но внутри скреблась феникс — беспокойная, тревожная, волнующаяся. Она чувствовала, как плохо дракону. Как ему больно. Как тяжело он дышит.

Поэтому я быстро привела себя в порядок. Надела просторную белую рубашку, удобные домашние брюки, тапочки. И почти бегом вернулась обратно в комнату.

Улыбнулась маме и Арише, которые шепотом разговорили. Взяла тазик и прошла на кухню, чтобы сменить воду и найти чистую ткань.

Вернулась обратно.

Мама, улыбаясь, отпустила из объятий Аришу, поцеловала внучку в лоб и вышла, негромко сказав:

— Побуду пока на кухне.

Я кивнула ей, улыбнулась в ответ и подошла к прикроватной тумбочке. Поставила тазик. Лишние лекарства убрала, оставила только самое нужное. Пока я рассматривала препараты, у Дориана поднялась температура.

Мокрой тряпкой вытерла лоб Дориана. Он горел. Жар был почти невыносимым.

Ариша внимательно следила за моими действиями. А когда я немного отступила в сторону, чтобы взять лекарство, она подползла к Дориану и поправила тряпку, провела ладошкой по его волосам, мягко погладила. Потом подула. Я замерла.

Перед глазами — настоящее чудо: то самое пламя, что всегда клубилось вокруг Дориана, чуть не касаясь его тела, теперь словно сползло с головы и осело на плечах. Оно стало тусклее, словно подчинилось её дыханию.

Потом я взяла с прикроватной тумбочки противовоспалительное зелье. Немного приподняла его голову, приложила к губам флакон. Он слабо сглотнул.

Так мы и крутились с Аришей, неизвестно сколько часов. Меняли повязки, протирали лоб, поили лекарствами. Мне показалось, что жар немного спал. Его дыхание стало чуть спокойнее.

Я прилегла с другой стороны. Там уже рядом с Дорианом клубочком уже свернулась Ариша. Я осторожно укрыла её концом бархатного покрывала, поправила подушку.

Потом забралась с другой стороны на просторную кровать.

Устроилась полусидя, прислонившись к изголовью. Думала лишь немного прикрою глаза. Так и не заметила, как уснула.

А когда проснулась — затаила дыхание.

Ариша спала, уткнувшись носом в куклу, обняв её тоненькими ручками. Ресницы отбрасывали лёгкие тени на щёки, волосы растрепались, и в этом было столько детской нежности, что сердце сжалось.

Дориан по-прежнему лежал на животе, из—за серьезной раны на спине. Он протянул руку. Сначала неуверенно, с затаённым дыханием, потом чуть смелее. Он дотронулся до ладошки Ариши — такой маленькой, тёплой, с крохотными пальчиками, обвившими тело куклы.

Его собственная рука выглядела такой большой по сравнению с ладонью дочери. Дориан старался быть предельно осторожным.

Он лёгким движением провёл по пальчикам, будто запоминая их форму, тепло, каждую мягкую подушечку.

Затем он замер, когда дочь глубоко вздохнула, но не проснулась.

Дориан не спускал с нее взгляда. И кажется, даже не моргал.

А потом кончиками пальцев коснулся её щеки. Очень нежно. И в этом прикосновении было столько всего — робкая любовь, боль от потери времени, и благоговение перед этим крошечным созданием. Я все это ощущал по нашей связи. У меня самой тугой комок встал в горле.

— Прости, — едва слышно прошептал он. — Я не знал… Но теперь я здесь.

А потом, затаив дыхание, остался лежать, не отрывая взгляда от своей дочери. Будто снова учился дышать. Жить. Надеяться.

Это были минуты их знакомства.

Вот так, не открывая глаз, я дала им немного времени. Немного… чтобы Дориан мог просто побыть с нашей дочерью. Я чувствовала, как много в нём боли и как много — любви. Пусть хотя бы на миг он будет просто отцом. Без ран, без проклятий, без войны и тревог.