Книга Моё пушистое величество 2, страница 35 – Алиса Чернышова

И я не хочу думать о Крысином Короле в этом контексте, но всё равно возвращаюсь к мысли…

— Прости, Снеж.

Я повернулся и вперил в Ван-Ван холодный взгляд. Отвечать я не счёл нужным.

Не с первого раза.

— Снежечка, прости, пожалуйста, — повторила она тихо. — Я не… Я не буду запирать тебя. Я не буду заставлять тебя молчать. Я просто разозлилась.

— Скорее всего, твои родители тоже просто злились, когда затыкали тебе рот, закрывали тебя в комнате и жгли твои книги. Ты не смотрела на это с такой точки зрения?

Её лицо дрогнуло.

Да, удар ниже пояса, признаю. И я не сторонник “ты такой же, как твои родители” контекста, когда речь заходит о воспитании; от сравнений в целом больше вреда, чем пользы. Но в данном случае, я считаю, это было необходимо.

Я знаю, как это просто и страшно — стать таким, как они, кем бы эти “они”, однажды тебя сломавшие, ни были.

Я знаю, как сложно, и долго, и больно — не стать.

— Прости, Снежечка…

— Простите, Учитель. И встань на колени. И поклонись, как положено. Трижды. Коснувшись лбом пола.

Пару мгновений мы смотрели друг на друга. Потом…

— Простите, Учитель, — она, разумеется, не знала положенной церемонии, но попыталась выполнить мои инструкции.

Что же, значит, идём дальше.

— Встань, — вздохнул я, убирая из тона холод. — Я не требую от тебя всех положенных знаков почтения, учитывая разницу культур и особенности нашего положения. Но впредь не забывай всё же, что я в ответе за тебя. И старше тебя на почти триста лет. Признаю, я не великий мудрец или просветлённый; но, полагаю, определённое почтение всё же будет уместно.

Она сглотнула.

— Ты прав, Сне… Учитель.

— Ты можешь и дальше называть меня Снежком, по крайней мере, вне серьёзных и сакральных разговоров. Повторюсь, я не требую от тебя всех положенных в таких случаях церемоний. Но в следующий раз будь осторожней со словами и угрозами. Это понятно?

— Да. Я… Мне не очень приятно говорить об этом. Знать, что ты не считаешь мои чувства серьёзными…

Я вздохнул.

— О, они очень серьёзные, для тебя, по крайней мере. Вопрос тут только в том, на кого они направлены и чего они могут тебе стоить… Но, если ты настаиваешь, мы оставим эту тему. Пока что, по крайней мере.

Потому что мне ли не знать, насколько это длинная дорога.

Она кивнула, потом покачала головой.

— Сне… Снежок, я хочу всё же знать, что ты думаешь. Ты говоришь, что я люблю Гэвина неправильно. Как — правильно?

Этого, пожалуй, даже хуй всеведающий, который часто поминают в этом контексте, не знает.

Но такого ребёнку не скажешь.

Я взвесил в голове все за и против, прикидывая, как ответить, снова не потоптавшись по всем её мозолям. В итоге я остановился вот на чём:

— Я не великий знаток любви, но я не уверен, что в ней бывают такие понятия, как правильно и неправильно. Любишь значит любишь, что уж. Просто, если говоришь, что любишь кого-то, то хотя бы смотри на него, а не сквозь него. Влюбиться в свои собственные фантазии — это рецепт краха… По крайней мере, если мы говорим о романтической любви. С созданием и создателем всё немного иначе, но этого мы не будем касаться, чтобы не зарыться в гору объяснений.

Ван-Ван тихо присела рядом со мной.

— Но это уже не важно, так? — отметила она. — Он любит Анати, и это совершенная катастрофа. Хуже не придумаешь.

— Почему это?