Онлайн книга «Миссис Макгинти с жизнью рассталась»
|
– Да… да. Она приезжала туда по делу и заранее послала мне открытку. Чтобы я ее встретил. Ума не приложу, зачем ей это понадобилось. Не так уж близко мы были знакомы. – Но вы с ней встретились? – Да. Зачем обижать человека? – И пошли с ней в кино? Или пообедать? Джеймс Бентли был шокирован. – Нет, что вы. Ничего такого не было. Мы… просто поговорили на остановке, пока она ждала свой автобус. – Несчастная девушка, наверное, получила массу удовольствия. Джеймс Бентли резко бросил: – У меня совсем не было денег. Вы об этом забываете. Совсем. – Да, конечно. Ведь это было за несколько дней до убийства миссис Макгинти? Джеймс Бентли кивнул. Потом неожиданно добавил: – Да, был понедельник. А ее убили в среду. – Хочу спросить вас еще кое о чем, мистер Бентли. Миссис Макгинти читала «Санди компэниэн»? – Да, читала. – А вы когда-нибудь эту газету открывали? – Она мне иногда ее предлагала, но я почти всегда отказывался. Моя мама такие газеты не признавала. – Значит, последний перед ее убийством номер «Санди компэниэн» вы не видели? – Нет. – И миссис Макгинти ничего вам о том номере не говорила, о том, что в нем напечатано? – Говорила, – неожиданно заявил Джеймс Бентли. – Можно сказать, взахлеб. – О-ля-ля! Говорила, да еще и взахлеб. Что же она говорила? Только потолковее. Это важно. – Ну, я теперь точно не помню. Там была статья про какое-то старое дело об убийстве. Кажется, дело Крейга… а может, и не Крейга. Во всяком случае, она сказала: кто-то, замешанный в том деле, сейчас живет в Бродхинни. Она прямо захлебывалась. Я даже не понял, почему она так разволновалась. – А она сказала, кто именно… живет в Бродхинни? Джеймс Бентли неуверенно ответил: – По-моему, это женщина, у которой сын пишет пьесы. – Она назвала ее по фамилии? – Нет… я… это ведь так давно было… – Умоляю вас – сосредоточьтесь. Вы ведь хотите вернуться на свободу? – На свободу? – Бентли даже удивился. – Да, на свободу. – Я… ну да, конечно… – Тогда вспоминайте! Что сказала миссис Макгинти? – Ну… что-то вроде «вся из себя довольная да гордая. А гордиться особенно и нечем, если все выйдет наружу». И что, мол, по фотографии никогда не скажешь, что это она и есть. Ну, понятное дело, снимок-то совсем старый. – Но почему вы решили, что речь шла именно о миссис Апуорд? – Даже не знаю… Откуда-то взялось такое впечатление. Перед этим она говорила о миссис Апуорд… мне было неинтересно, я отвлекся… а потом… вот сейчас пытаюсь вспомнить и не могу точно сказать, о ком шла речь. Миссис Макгинти вообще была болтушкой. Пуаро вздохнул. Потом сказал: – Лично я считаю, что речь не шла о миссис Апуорд. Миссис Макгинти имела в виду кого-то другого. Какая нелепость – попасть на виселицу из-за того, что, разговаривая с людьми, ты был невнимателен… А миссис Макгинти рассказывала вам о домах, где она работала, о своих домохозяйках? – Вообще-то бывало… но спрашивать меня об этом – пустое дело. Вы не хотите понять, месье Пуаро, что я в то время был занят собственной жизнью, собственными проблемами. Я тогда был весь на нервах. – На нервах! Сейчас у вас для этого гораздо больше причин! Вспомните, говорила ли миссис Макгинти о миссис Карпентер – тогда она была миссис Селкирк или о миссис Рендел. – Карпентер? Это у которого новый дом на вершине холма и шикарная машина? Он был обручен с миссис Селкирк… да, миссис Макгинти всегда эту миссис Карпентер чихвостила. Не знаю почему. «Выскочка» – вот как она ее называла. Что она этим хотела сказать, не знаю. – А Ренделы? – Он доктор, да? Про них она, кажется, ничего особенного не говорила. – А Уэтерби? – Об этих помню. – Джеймс Бентли был явно доволен собой. – «Все ей вынь да положь, вечно с какими-то дурацкими прихотями» – вот что она говорила. А про него: «Никогда слова не дождешься, ни доброго, ни злого. – Он помолчал. – Счастье в этом доме и не ночевало» – так она говорила. Эркюль Пуаро поднял голову. На секунду в голове Джеймса Бентли зазвучали нотки, каких Пуаро раньше не слышал. Бентли не просто послушно повторял то, что диктовала ему память. На какой-то короткий миг его мозг вышел из состояния апатии. Джеймс Бентли думал о Хантер-Клоуз, о жизни в этом доме, о счастье, которое там и не ночевало. Джеймс Бентли думал, словно пробудившись от тяжелого сна. Пуаро мягко спросил: – Вы их знаете? Мать? Отца? Дочь? – Не очень. И то благодаря силихемтерьеру. Собака попала в капкан. Хозяйка не могла ей помочь. Я ее вызволил. В голосе Бентли опять прозвучали новые интонации. «Я ее вызволил» – в этих словах пусть слабым отзвуком, но все-таки слышалась гордость. Пуаро вспомнил, что поведала ему миссис Оливер о своем разговоре с Дейдри Хендерсон. И негромко произнес: – А с хозяйкой собаки вы говорили? – Да. Она… рассказала мне, что ее мать очень страдает. Она свою мать очень любит. – А вы рассказали ей про вашу маму? – Да, – просто ответил Джеймс Бентли. Пуаро молчал. Он ждал. – Жизнь – очень жестокая штука, – сказал Джеймс Бентли. – И очень несправедливая. На долю некоторых совсем не достается счастья. – Возможно, – уклончиво заметил Эркюль Пуаро. – Не думаю, что она очень счастлива. Мисс Уэтерби. – Хендерсон. – Ах да. Она сказала, что у нее отчим. – Дейдри Хендерсон, – сказал Пуаро. – Печальная Дейдри. Красивое имя – только девушка некрасивая, если не ошибаюсь. Джеймс Бентли вспыхнул. – А мне, – произнес он, – она показалась довольно симпатичной… |