Книга Дело о перевоспитании, страница 2 – Лали Аморале

И я пользовалась своей красотой направо и налево. Обольщала, расставляла сети, дурила. Последний раз получился особенно эффектным. Господин министр был так «поражен и восхищен» моей красотой, что совсем позабыл о том, что женат. Я ему, разумеется, напомнила об этом. На главном столичном балу сезона.

Кто же знал, что Калист Грот – ключевая фигура в расследовании Теодора Атохи? Губы расплылись в довольной улыбке. Я знала. И сделала это специально. Больше десяти лет назад Теодор Атохи упрятал за решетку моего дядю – единственного человека, который продолжал поддерживать неудачницу блистательной семьи Нарден. И он за это еще поплатится.

Я медленно повернулась, находя взглядом ищейку. Тот сидел на втором ряду со скучающим видом и тоже смотрел на пирамидку. Мою пирамидку! Я отвернулась.

Перед глазами стоял день, когда дядю забирали. Тогда главный следователь Её Величества был моложе. Дядя пару раз упоминал его при мне и называл молодым волчонком. Он как будто бы не испытывал к Атохи неприязни, в отличие от меня. Считал его достойным соперником, тьфу, ты!

Я помнила и равнодушный взгляд ищейки, и тот жест, которым он решил судьбу дорогого мне человека. Изящное движение длинных пальцев, и Фейна Нардена заковали в цепи, чтобы потом предать суду. Его магические способности заблокировали. А из этого самого зала за измену короне увезли на край земли. По крайней мере, тогда северная граница королевства казалась мне именно такой.

– Отдаете ли вы себе отчет, госпожа Нарден, какой вред наносят ваши поступки обществу?! Вы – взбалмошная выскочка! Глупая, самоуверенная!

Можете не стараться, господин Танкред, за последние годы я слышала в свой адрес столько оскорблений, что мою кожу теперь и стрела вряд ли пробьет. У меня была одна цель: вытащить дядю из темницы. А уж кто и что при этом обо мне подумает – дело десятое.

– Лентяйка, которая не смогла освоить даже базовую магию!

А вот это было больно. Знал бы судья, сколько слез я пролила. Как изводила себя днями и ночами, пытаясь подчинить магические токи. На память о тех днях мне остались шрамы на теле и письма родителей, в каждом из которых читался немой укор.

Я повела плечом, стараясь превратить визгливый голос судьи в ничего не значащий шум. Наверняка меня снова ждали обязательные работы где-нибудь на южных полях. Судья считал, что это худшее наказание для такой вертихвостки, как я. Несколько месяцев возиться в грязи, под палящим солнцем, без красивых нарядов и толп поклонников за спиной. Я не пыталась его переубеждать.

Мне нравилось трудиться. Монотонная работа, запах земли, нагретой солнцем. А главное – куча времени, чтобы продумать следующий шаг.

– … но в этот раз я не буду столь благосклонен, госпожа Нарден!

Что? О чем это он? Я вынырнула из своих мыслей и начала прислушиваться к словам судьи. Танкред говорил что-то об «искуплении через перевоспитание». Я нахмурилась. Это был древний и покрытый плесенью обряд.

Когда-то в старину человека, преступившего закон, могли отдать другому на перевоспитание. Для этого выбирался кто-нибудь уважаемый и достойный. Оба получали так называемую Печать Служения. Вот только это наказание не использовалось уже лет сто, а то и все двести. Зачем судья о нем говорит?

Старик привстал со своего места, костлявыми руками сминая листок с приговором. Его глаза под кустистыми седыми бровями сверкнули торжеством. Откуда-то сбоку повеяло холодком дурного предчувствия.