Книга Жена приговорённого, страница 112 – Глория Эймс

— Вы считаете, наша любовь — ложь? — резко перебила я.

В конце концов, что он себе позволяет?! Кто дал ему право судить о происходящем между нами, если он даже не знал Рандала до похищения?

Но Алзейн понял моё настроение:

— Простите, должно быть, я не совсем правильно выразил словами то, что увидел при пробуждении его памяти.

— Вы увидели что-то неправильное?

— Не ваша любовь — ложь, а отношение с его стороны. Вы, несомненно, любите его.

Но он лгал вам всё это время.

ЕГО слова вонзались в моё сердце, точно тонкие острые иглы. Но почему?

Рандал всегда был искренен со мной. У него не было причин обманывать меня.

Зачем? Мы работали бок о бок, сдружились и понемногу поняли, что стали самыми близкими людьми друг для друга. Нет, Алзейн не прав!

Но едва заметный голос сомнения зазвучал во мне. Перед исчезновением Рандал был сам не свой, его что-то тревожило. Возможно, именно в его странном поведении перед исчезновением кроются причины забвения.

— Уверена, он не вспоминает меня из-за чего-то другого, — возразила я, слыша будто издали, как дрожит мой голос.

— Тиенна, я буду искать причины, пока не найду, — горячо пообещал Алзейн. — Если вы верите в это так сильно, то и я должен поверить.

Резко встав с земли, я отряхнула платье трясущимися руками. Алзейн тоже поднялся, молчаливо выжидая. Он так хотел помочь, но ничего не поменялось! Всё стало только хуже. Пора брать ситуацию в свои руки. Я посмотрела ему в глаза.

— Если действительно хотите мне помочь, отведите к нему прямо сейчас.

— Это невозможно, — Алзейн развёл руками. — Простите, но никак не получится.

— Почему?

— Всех похищенных с проблемами в восстановлении разума перевели в Имоледо.

— Что?! Когда?

— Повозка отбыла на рассвете. Простите, это не моё решение. Если не получится пробудить их там, всех воинов заточат навсегда. Вы же понимаете, они опасны.

Земля начала уходить из-под ног. Покачнувшись, я ощутила уверенную руку Алзейна на своей талии. Чуть не задохнувшись от возмущения, я смотрела на Алзейна, ища следы злого умысла в его лице, но находя лишь раскаяние и сожаление.

— Так лочему вы мне сразу не сказали об этом?! Я бы поехала с ним!

— Не мог сказать, — Алзейн сокрушённо выдохнул мне в плечо, и как-то сама собой я приникла к нему, чувствуя надёжное тепло. — Всех обязали молчать до выяснения причин расстройства разума. То, что я говорю вам это, является нарушением.

Прошу никому не рассказывать.

Безмятежный солнечный обрыв над краем Топи, заполнявшейся лёгким туманом словно ровной чертой отрезал мир существ от мира людей. И такая же резкая черта прошла сейчас во мне, отрезая надежды на будущее.

Мы стояли в обнимку над обрывом, а вокруг своим чередом текла жизнь Топи. Пели птицы, шелестели деревья, шуршали и порыкивали существа в низине. И мне одновременно было невыносимо тоскливо и почему-то очень хорошо.

Наконец, я попыталась разомкнуть объятия, и Алзейн тотчас податливо раскрыл руки, ни мгновения не удерживая меня.

— Простите, я зашёл слишком далеко. Но мне показалось, что вам сейчас нужно почувствовать это.

— Вы правы, мне давно хотелось обнять кого-нибудь спокойного и надёжного.

— Я гожусь для обнимашек? — рассмеялся маг.

— Вполне.

— Сердитесь, что сразу не сказал про отъезд?

— Нет Уже нет. На вас невозможно сердиться, — я улыбнулась ему и протянула руку.