Онлайн книга «Месть фортуны. Фартовая любовь»
У обоих на руках часы. Новые костюмы висят на вешалках. — Нет! Эти не сбегут из малины! Им все по кайфу! — вздыхает Капка. Петька, свернувшись рогаликом, тихо сопит в подушку. На табуретке, возле койки, пакетик конфет. Половины не одолел. Раньше ящиками мог лопать. И ничего. Теперь от избытка — золотуха стала появляться. Научился сдерживаться пацан. Появились другие привязанности. К часам и тряпкам. Как у девки, вся койка в ярких трусах и рубашках. — Этому и вовсе уходить некуда. Такие, когда клеятся в малину, то до смерти, — думает Капка. И тихо закрывает дверь. Когда она вышла к кентам пахана — заметила, что среди них нет Короля. — А медвежатник совсем смылся, или снова к шмарам слинял? — спросила Шакала. Тот головой кивнул: — Смылся. Не вякнул ничего. Да куда он денется? Не дергайся! — указал глазами на стул. — Он ботал, что в откол собрался? — спросила Капка Шакала. — Нет! А с-чего бы его припекло? — Мне вякал. Мол, все опаскудело. Хочет фраером заделаться! — Воля его. Силой не держим… — Выходит, верняк, что в отколы теперь без ожмуренья линяют? — спросила Задрыга. — Все так. Но под клятву на сходе иль на разборке. Без этого— ни шагу. — Задрыга! И тебе понт обломился на последнем сходе! Секи! Теперь ты можешь… — Заткнись! — прервал Глыбу Шакал. И оглядев фартовых, сказал строго: — О том ни звука! Доперло? Глыба сразу осекся. А Капку разобрало любопытство, что скрывает от нее пахан? Но, сколько ни спрашивала, никто не обронил ни звука- Тут еще Зло раздирало на Короля. Исчез куда-то? Ни слова не сказал. А куда смываются мужики по ночам? Понятно, к шмарам! Обидно стало. Даже не дождался, когда уедет она в Брянск. Хотя тогда он и вовсе из малины свалит, если уже не смылся совсем. — Ну что за непруха? В один день — сразу двое смылись! — думает Капка, вглядываясь в темноту ночи за окном. — Не дергайся! Короли молча не линяют! Да и барахло на месте. Возникнет! — угадал беспокойство Капки Глыба. — Ты вот что, кентушка, хиляй сюда! Давай ваши дела обговорим, пека время есть, чтоб дальше дров не ломали. Иначе всех своих кентов посеешь, — предложил Шакал. Задрыга удивилась, но присела напротив. — Так вот, по первому делу настропали лопухи. Оно глупо сработано. По-шпановски. Не по-фартовому! — Почему? — изумилась Капка. — Не хотел тебя перед «зеленью» лажать. Но со своими должна обговаривать. Иначе попухнешь скоро! Вякни, зачем возникли к бабе, не проверив, одна канает или с хахалем? Тот кобель видел, кто возник? И коль на него лягавые выйдут, тут же расколется, кто его среди ночи выкинул и его кралю ожмурил? Большого ума иметь не надо, чтобы пронюхать, где Тоська канает? Выйдут на подземку. Возьмут менты на сапоги пару-тройку пацанов, те расколятся, где девка приморилась. И возникнут мусора в хазу, как гавно в прорубь! Доперло иль нет? — Не расколятся! — Если тебе и мне подземка грозила местью за Митьку, то поверь, без трамбовки ментам застучат нас! — Значит, нам надо линять? — ахнула Капка. — Вы взяли всю рыжуху. Бабу ожмурили. Это, если накроют вас, серьезная статья… Если бы сама Тоська, тут еще как-то. Групповое ограбление с убийством, это пахнет вышкой. Круто взяли пацаны! А тут еще и второе дел® такое же… — Там нас никто не засек! — А зачем? Вы сами на себя указали и сургуч поставили! — хлопнул слегка Задрыгу по лбу: — На хрен вы письмо оставили? — Он же его писал! Сам! — Совсем дура! Ты что, не врубилась, что и это дело попадет в прокуратуру! А там — пидеров нет! И «висячек» — нерасследованных дел, не любят. Начнут копать все. И выплывет, что пацаны в подземке шесть лет канали и того хмыря это не колыхало. И вот, когда они подросли, у него проснулась совесть. Он решил уйти из жизни. Но не просто так, а вместе с наваром, чтоб на том свете чертей музыкой забавлять, а покойников импортным барахлом порадовать! Да в такое даже психи не поверят. Бухой допрет, кто ожмурил? — А кто знает, что у него было? — Да на судне, где он вкалывал, все про это знали. И барыги, какие сбывали за навар весь его товар. Кто у него в гостях был? Они! Вот они и вякнут, мол, договорились, условились, уладили. И ничего про пацанов и совесть не трехал козел! Опять в подземку. Достанут пацанов и тебя с ними! Это уже второй случай. Значит, устойчивый бандитизм… — Это — месть! — Со стороны пацанов! Ну, а ты при чем? — Они сами не смогли бы! — Вякнут, что имели возможность пожаловаться властям, и восстановили бы законность! Тут же не просто самосуд, а и кража. Но все бы ладно! Зачем письмо оставили? Зачем фонарь на себе зажгли? Такой дури не оставляют жмуры! Фартовым эти проколы непростительны! Секешь, Задрыга? — Эх, лучше б я не возникала из Брянска! — выдохнула Капка грустно. И спросила: — Выходит, не стоит нам к Данилкиным соседям рисоваться, а смыться в Брянск к Сивучу и Лангусту. Пока не поздно… — Вот это верняк! И не возникайте, пока твоя «зелень» не созреет! Пусть уляжется в пределе шухер. Мы в гастроль свалим. Когда снимем навары — возникнем к вам. — А Король? — глянула Капка на пахана. — Он фартовый! Не плесень! Не хрен ему с вами канать! В дела ходить будет с нами. Фартовать с шиком, на большой. У тебя без дел он прокиснет! — Слиняет и от тебя. В откол хочет! Так вякал мне! — сорвалось на всхлипе. — «На понял» брал! Не свалит! Хотел, чтобы уламывала! А ты плюнь! — посоветовал Глыба и, встав из-за стола, увел Капку в ее комнату. И зашептался с нею, как когда-то давным-давно… — Не колись! Держись, Задрыга! Даже когда на душе — козел бодает, виду не подавай. Фартовые гордых любят. Ради них идут на все. А чуть поддашься — чем файней шмары станешь? Они уступчивы, потому их не помнят. Будь спокойной. Не подавай вида, что ссышь его откола. Не спрашивай, не держи. Тебе всего шестнадцать! Весна твоя еще и на порог не ступила. Если свалит, пусть скорее, значит, не любил, не дорожил тобой. И хорошо, что это не запоздало обнаружиться, вовремя раскололся. Ты еще успеешь сердцу приказать. А чтобы легче было линяй в Брянск. Там скорей забудешься. — Хорошо бы так! Да не могу! — созналась Капка вслух впервые. — Но вот сумела же забыть Паленого? И этого из сердца вышвырнешь легко! — А о чем тебе пахан запретил ботать? Глыба наклонился к самому уху Капки: — Теперь законнику можно семью иметь. И дышать не в хазе, а в хате! — приложил палец к губам. И добавил шепотом: |