Онлайн книга «Месть фортуны. Фартовая любовь»
— Откуда знаешь? — Сивуч сказал. Ему все про всех известно. А и к чему темнить? Не повезло нам с тобой. Купе оказалось занятым, — улыбнулась грустно и пожаловалась впервые: — Я бы и не ушла. Но Лангуст мне сказал, что дальше от тебя скрывать нельзя. Я не гожусь для фарта, кричу по ночам и все рассказываю. Он за мной все время следил. Слушал. И Сивуч подтвердил. Так что все к лучшему. Не засыплю я малину, не засвечу никого, как боялись старики. — Ты вякаешь по ночам? А Лангуст мне трехал, что это Данилка. И это скоро у него пройдет. Значит, клепал на него плесень? — качала головой Капка. И, подумав немного, сказала: — Линяй, Тоська! Только шустрей! Выходит, увидела тебя Фортуна, но не в моей малине. Они вместе вошли в дом. Стремач, не закрывая рта, рассказывал, как взял пахан налог с городской шпаны, как снова тряхнула порт малина. Выпив и вовсе развязал язык. Поделился, каких шикарных шмар клеют законники Черной совы. Особо восторгался шмарой Короля — жгучей брюнеткой с синими глазами. — У ней корма, как паровозный тендер! На ней всю малину возить можно запросто. Клянусь волей! Я б за такую жопу не только весь положняк до копейки, всю волю бы отдал! Ну и баба! Конь с яйцами! — А какая лихая на водяру! Я офонарел! Шары чуть не вылетели! Всякое видал! Но чтобы баба водяру в миску вылила, накрошила туда хлеб и хавала как тюрю, такое впервой! Да ладно б на том завязала! Еще и луку туда наперла! У Капки дыхание свело. — Когда мне ехать? Я уже собралась! — услышала за спиной голос Тоськи. — Линяй! Сейчас сваливай! — бросила через плечо не оглядываясь. И, услышав, как тихо закрылась за девчонкой дверь, вышла во двор, чтобы никто из пацанов не увидел, как плачет законница. Капка подошла к чайному столику и не поверила глазам. Громадный букет лесных ландышей стоял в банке. Кто их нарвал? Кто принес? Увидела записку, торчавшую из цветов. Взяла ее, развернула: — Тося! Я люблю тебя! Олег… — прочла Капка короткое запоздалое признание и обрадовалась, что не только ей не повезло в любви… — Ты хоть бы при Задрыге про Короля не трепался! — услышала Капка голос Лангуста через форточку. — Щадить ее пахан не велел. Да и чего там прятать? Медвежатник наш, едва Капка за порог, вмиг по блядям. Как и все кенты… Он закон держит, — рассмеялся тихо. — А насчет рыбака шухеру в пределе не было, не дыбали лягавые его? — спросил Лангуст стремача. — Шмонали долго! Но не пронюхали! Хату опечатали. Закрыли. Теперь в ней никого нет. Трясли Борьку в лягашке про близнецов. Тот на пирожках попух. Вякнул, что смылись пацаны на поезде, еще зимой. По деревням побираться подались. — С тех пор в город не вернулись. Может, насмерть замерзли где-нибудь. Такое уже бывало с подземными пацанами. Ну, а если живы, по теплу воротятся. — А лягавые что в ответ? — Велели, чтоб возникли в ментовку? — Нет! Сами рисуются. Узнают всякий раз. Без понту сваливают. — Данилку посеяли? — Не трясли за него никого. А вот нашу малину секут всюду. Уже сколько хаз сменили! Пасут менты и чекисты. Последние даже к подземке клеились, чтобы про нас пронюхать. Но не обломилось им, не высветила «зелень». Не мылятся подземные к ментам, не кентуются с городскими. Хотя чекисты сколько «уток» подбрасывали. Не клюнули. Пронесло. — Трудно стало фартовать! — вздохнул стремач. — А когда легко было? — удивился Сивуч. — Мне пахан велел вам башли передать. И Задрыге долю! За Короля! От него ей записку привез! И забыл! Надо ж! Вовсе тыква трухлявой стала! — сетовал стремач. Капка ждала, когда он ее вытащит, подошла к Сивучу, спросила осторожно: — Ботни, это верняк, что Олег, ну этот хмырь, ботаник — женатый? Или ты Тоське туфту подпустил? — Стемнил. Чтоб выкинула его из души. И ты за ним не стремачи! Дерьмо он! Нутром чую! Неспроста тут кружит. Поверь! — Я их целый месяц пасла. Обоих. Все видела и слышала. Ничего сомнительного. Мы их не интересуем! Он даже записку Тоське оставил, про любовь. Опоздал малость. — Это на твое счастье. Тоська ночами ботает, когда кемарит. Он о ней, и о нас сразу все выведал бы. — Думаешь, он мент? Подсадка? — У ментов на это кентеля не хватит. Бери выше! — Чекист? — Теперь в очко попала! Коль не могут Черную сову накрыть сами, хотят через вас на нее выйти. И припутать всех… — Темнишь, дед! Я его сколько закадрить хотела! Не обломился! Если все, как ты трехаешь было, он ко мне стал бы клеиться, а не к Тоське! Она кто для малины? Что может вякнуть «зелень»? — не поверила Капка. И спохватившись, закрыла форточку. — Тоська не ты. Это любому видно. Она пусть и немного знала о Черной сове, но имела ход в хазу к пахану, и, главное, могла знать про музейную рыжуху. Она им дозарезу нужна. Ради нее эта афера! — А зачем Тоська? Могли на Митьку выйти! Это и ближе и быстрее! — испугалась собственных выводов Задрыга. — А, может, на него пытались выходить? Да Шакал менял хазы. Прокол получился. К пахану его уже не пустят стремачи. Да и зачем возникнет к Шакалу, коли свалил в откол? Опять же не надыбает его. А сам пахан в подземку не возникнет. Это верняк! Вот и вышли на Тоську. Ты — ушлая! Не проведешь! Чуть что не глянулось — «перо» в горлянку — и гуляй Вася! Тоська — не ты! Потому ее приглядели. Чтоб риска меньше было. — Но Тоськи нет уже! — Теперь другое отчебучат. Иль за тобой увиваться станет этот хмырь! — Тоську он давно мог закадрить. Зачем ему было тянуть резину? — Для натуральности. Да и пас он мою хазу. Нутром чую. Каждого пацана! И меня с Лангустом! Стерегись хмыря! Подсадка он! — Тряхну! Расколю гада! Посмотрим, кто кого попутает! — взяла Капка записку из рук стремача. И прочла написанное пьяной рукой: — Возникни, Задрыга! Мне не по кайфу без тебя! Кто старое вспомнит, тому — глаз вон! Я жду! Король… Капка сожгла записку в камине. Она не затронула душу, перестала верить Остапу окончательно. Она даже не злилась на него. И не подумала написать в ответ хотя бы пару слов. _ Капка пришла на полянку, где работал Олег. Шалаш стоял на месте. Его никто не убрал, не раскидал и не сжег. Хотя он явно мешал старику, какой наблюдал за каждой травинкой на поляне. Задрыге не верилось в слова Сивуча об Олеге. Но проверить еще раз — никогда не лишне. И девчонка решила сменить тактику. Она убрала со двора чайный столик, предпочтя пить чай в хазе и только со своими. Утром, когда заметила Олега, вышла из дома, вернула записку с объяснением. — Вы опоздали! Она уехала! — усмехнулась едко и впилась взглядом в его глаза. |