Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 190 – Вера Ширай

— Давайте так, — я сделала крошечный шаг назад, чувствуя, как под ногой тихо скрипнула доска. — Встретимся здесь через час. Я попробую узнать хоть что-то. И… — я запнулась, опуская взгляд, будто не решаясь, — возьму с собой важные мне вещи. Есть книга… «Кровь и Дух». Я не могу оставить её здесь. Вы понимаете, о чём я говорю? Она… очень важна.

Я говорила всё быстрее, одновременно пятясь спиной к выходу. Рука уже почти коснулась холодной поверхности ручки двери.

— Да уж… книга пришлась бы нам кстати, — раздался за моей спиной знакомый голос.

Я вздрогнула. Звук прозвучал слишком близко, слишком уверенно. Я медленно обернулась, пытаясь различить говорившего сквозь тени.

— Жаль, что она догадалась обо всём и сбросила магию, писарь, — продолжил голос. За ним последовал низкий, неприятный смех — холодный, пустой, как эхо в гробнице. И в ту секунду всё внутри меня сжалось.

Опасения подтвердились.

Я хотела снова повернуться к лорду Дербишу — но его уже не было в поле зрения.

А резкий, ослепительный всплеск боли пронзил голову — удар пришёлся чуть выше виска. Мир качнулся. Факелы вспыхнули и поплыли, стены конюшни пошли волнами, потолок будто подлетел вверх. Лошади тревожно заржали, но звук доносился глухо, будто издалека.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног, как тьма медленно затягивает зрение. Последним, что я ощутила, был запах мокрого сена — и холод, скользнувший по коже.

А потом — только тьма.

Сознание возвращалось медленно, темнота рассеивалась, и теплый свет постепенно освещал комнату. Сначала я услышала слабый звук — глухой, приглушённый, будто мир доходил до меня сквозь плотную ткань, как если бы я лежала под тяжёлым одеялом. Где-то рядом размеренно капала вода. Слышалось тихое потрескивание дерева, и ветер завывал в щели, пробираясь внутрь холодными порывами. Издалека доносились голоса.

Потом — боль. Тупая, пульсирующая боль, в висках. Я чувствовала, что каждая новая мысль, новый шорох отдавался эхом в моей голове. Я попыталась сделать глубокий вдох— воздух пах пылью, прелым сеном и старыми, ржавыми, металлическими орудиями…

Мне казалось, что я и вовсе не покидала конюшню.

Я присмотрелась внимательнее, сосредоточилась, так, что комната приобрела четкие очертания. Надо мной — потемневшие от времени доски, кое-где прогнившие, кое-где новые отреставрированные.

Ветер завывал так, что приподнимал плохо прибитые доски на крыше, и сквозь эту дыру проникали легкие холодные капли дождя, медленно скользя по полу и стенам.

Я лежала на старом мешке, под боком чувствовалась жёсткая солома.

С трудом поднявшись, я опёрлась на руки — голова закружилась, перед глазами заплясали тени. Снаружи было тихо, слишком тихо. Только ветер хлопал неплотно прикрытой дверью, и где-то вдалеке хрипло застонала лошадь.

Сарай был большой, запущенный, и близко не похож на королевскую конюшню. В углу — бочки, половина пустых, половина накрытых ветхими крышками. На стенах — паутина, старые крюки и остатки упряжи. У стены дверь, которая скорее всего вела в другую комнату.

Я машинально коснулась головы — пальцы наткнулись на липкую, влажную полосу крови у виска. Кожа там пульсировала, словно под ней жила боль, прорывающаяся изнутри. Стон вырвался сам, негромкий — но и этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание говорящих в соседней комнате.