Книга Тамара Васильевна меняет профессию!, страница 46 – Анжелика Роуз

Неужели комендант забрал её в лазарет? Или, ещё хуже, она попала в руки Ректора? Что, если моё малодушное бегство подвергло её ещё большей опасности?

Часы на стене показывают без четверти девять. Через пятнадцать минут начинается первая пара. Хочу ли я вообще идти? После всего, что произошло? Но оставаться в комнате, пялясь на пустую кровать Алисии, ещё хуже.

Я наспех одеваюсь, пальцы не слушаются, застёгивая пуговицы форменной блузки. Под глазами залегли тёмные круги. В зеркале отражается бледное лицо с потерянным взглядом.

Боль под лопаткой просто адская, невыносимая, как будто что-то пытается прорвать кожу изнутри. Я трогаю — похоже, у меня растёт горб…

По коридорам общежития я иду, стараясь держаться у стен. Студенты спешат на занятия, обсуждают домашние задания, смеются над чьими-то шутками. Обычное утро. Будто прошлой ночи не существовало.

Желудок скручивает от голода. Столовая академии встречает меня гулом голосов и запахами свежей выпечки, жареного бекона и крепкого кофе. Я замираю на пороге.

Забегу на минутку, быстро-быстро, чтобы не повторить того позорного приступа чревоугодия.

Я механически двигаюсь к раздаточной линии. Взгляд цепляется за первое, что попадается — какой-то пирог с начинкой неопределённого цвета. Ладно, сойдёт. Не глядя наливаю в стакан то ли сок, то ли компот — какую-то жидкость насыщенного бордового оттенка.

Пару сырных крекеров бросаю в карман, для Семушки.

Схватив свой завтрак, я практически бегом направляюсь к выходу, лавируя между столами с ловкостью, которой позавидовал бы наш преподаватель физической подготовки. Пирог оказывается с капустой — я узнаю это, когда почти давлюсь куском, запихнутым в рот на бегу. Напиток горчит и обжигает горло — не компот, а какой-то травяной настой.

Без следа.

Нет её.

Эта мысль впивается в моё сознание острыми когтями и не отпускает, пока я сижу за последней партой аудитории профессора Тидрукса. Его голос доносится словно сквозь толщу воды — что-то о взаимодействии первичных и вторичных магических полей, о резонансе заклинаний и многослойной структуре рунных формул. В другой день я бы жадно впитывала каждое слово, а сейчас не могу сосредоточиться даже на простейших схемах, которые он чертит на доске.

Что же случилось дальше, после моего позорного бегства?

Перед глазами снова и снова прокручивается картина: тёмный лес, каменный алтарь, Алисия, лежащая без движения, и комендант, склонившийся над ней. Его фамильярный шар подтвердил, что она жива. Но что потом? Отнёс ли он её в лазарет? Или... может быть, передал ректору?

От этой мысли по спине пробегает холодок. Я вспоминаю глаза Равенкрафта во время ритуала — нечеловечески яркие, пылающие внутренним огнём. Что, если Алисия теперь в его власти? И…

— Мисс Фаэрис! — голос профессора Тидрукса врывается в мои мысли, заставляя вздрогнуть. — Если моя лекция настолько утомительна, что вы предпочитаете смотреть в окно, возможно, вам стоит изучать теоретическую магию самостоятельно?

Тридцать пар глаз устремляются на меня. Я чувствую, как краска заливает лицо.

— Простите, профессор, — мой голос звучит жалко.

И тут дверь бесцеремонно открывается — так, что ударяется о стену — и на пороге оказывается секретарь ректора.

Цербер!

Так мы называем её между собой — за жёсткий нрав и поразительную способность всегда оказываться там, где студенты затевают что-то запрещённое.