Книга Хрущевка княжны Соколовской 3, страница 106 – Полина Змееяд

– Так ты не поверил? – все же уточнила я, безуспешно пытаясь выровнять дыхание после поцелуя, от которого подкашивались ноги.

– Ни единому слову. Ты ужасная актриса, – улыбнулся Влад и, не давая мне задать очередной вопрос, впился в мои губы снова.

Я смотрела на свадебное платье, испытывая острейшее чувство дежа вю. Хоть и стояла сейчас вовсе не в поместье Морозова, а в милом домике, который Влад снял для нас с сестрами. И болтался на мне не кружевной халат, а спортивные штаны и потная после пробежки просторная рубашка, которую я даже не потрудилась заправить. И платье выглядело великолепно: простое, со струящимся подолом, который украшали только слезинки маленьких бриллиантов, нашитых по моей просьбе довольно редко.

Рядом, на столе, стояла массивная коробка с украшениями. Тоже бриллианты, в белом золоте: набор из браслета, ожерелья и диадемы, которая, если парикмахер не напортачит с прической, будет выглядеть в волосах почти невесомой. Кольцо добавится потом – уже во время церемонии.

Но беспокойство терзало душу снова. Неделю назад Влад уехал в столицу, чтобы предстать перед Его Величеством и доложить о расследовании. Он должен был вернуться еще два дня назад, но недавно написал, что задержится. Однако строго запретил переносить банкет: пообещал, что успеет в срок.

До церемонии оставалось часов семь, но в этот день я подскочила еще до рассвета, не в силах сомкнуть глаз от беспокойства. И по привычке отправилась в парк, чтобы немного унять бушующий в груди ураган.

По возвращении меня ждало длинное письмо от Краузе. За неимением других дел я распечатала его и села в кресло – уютное и чистое, в отличие от мебели, которую я недавно с огромным удовольствием выбросила из почти отремонтированной хрущевки.

В послании наставник подробно и как будто даже с легким злорадством перечислял все статьи, по которым столичный суд признал Морозова виновным. Среди них помимо финансовых махинаций и попытки очернить доброе имя дворянина я не без удовольствия отыскала и обвинение в покушении. Не вчитываясь в остальное, сразу нашла в конце письма приговор: конфискация имущества с частичной передачей оно его старшему сыну и ссылка на дальний восток без права заниматься коммерческой деятельностью.

Не казнь, конечно, но честно говоря я и не хотела, чтобы мои действия привели к чьей бы то ни было смерти.

Я уже сложила письмо в конверт и убрала в ящик стола, когда в дверь кабинета постучали. И лишь после того, как я разрешила войти, Марта и Марина тихо шагнули в спальню.

Мы мало говорили с ними с тех пор, как выбрались из дома Морозова. Я не начинала бесед, опасаясь услышать очередные упреки и требование уступить место прежней Марго, девочки тоже переваривали ситуацию и с выводами не спешили.

– Мы хотим извиниться, – начала Марина, пока Марта стояла, потупив взгляд. – В какой-то момент мы и в самом деле поверили, что ты и Михаил Юрьевич… – она залилась краской и замолчала.

– Простиии, – наконец всхлипнула Марта и вдруг плюхнулась на колени перед креслом, крепко обнимая мои ноги. – И за те слова, и за пощечину, и за все… Мы любим Марго, но тебя мы тоже любим… Вы обе ни в чем не виноваты…

Пока она лепетала, я отходила от шока. Уже не знала, чему верить, после стольких кругов прощений и упреков. Но когда слезы младшей сестры намочили штанину, все-таки сдалась и погладила ее по волосам, как часто делала, когда она о чем-то горевала.