Книга Неудобная жена. Второй шанс для принцессы, страница 12 – Нина Новак

Ну, кроме моего бесова мужа, конечно.

Больших теоретических знаний у подруги тоже нет, но она хорошо чувствует нестабильности в пространственной ткани. Такие, как она, могут предотвращать аварии и возможные ошибки в расчетах.

Если честно, шансов у нее намного больше, чем у меня.

— Возьми лепешки, Нэлл.

Я не особенно восхищена рисовой кашей с кокосовым молоком, равно как и сладковатыми лепешками. Их я отодвигаю, но не отказываюсь от салата, фруктов и яиц.

У драконов меню, конечно, разнообразнее. Хотя на их деликатесы мне плевать, воспоминания о прошлой сытой жизни я надежно заперла на замок. Усыпила глупую тоску по роскоши вместе с драконицей.

За последние два года я уяснила одно — деньги нужны не для того, чтобы их бездумно тратить, утопая в шелках и золоте. Они нужны для стабильности, для крепкого тыла, для спокойствия.

А в Эстори было все, кроме этого самого покоя. За кровавые богатства всегда приходится платить. Всегда.

— Порции большие, — Фло тянется к глиняному блюду с манго и бананами.

Стипендиаты сидят в передней части столовой за двумя деревянными столами на шесть-семь человек. В глубине небольшие круглые столики для адептов, платящих за обучение.

Мимо проходят вчерашние девицы с бытового. Стандартную форму они украсили безвкусными коралловыми бусами, дополнив образы дешевыми круглыми серьгами.

— Эти нищенки будто еду никогда не видели, — роняет одна.

— Да, на диетах не сидим, следим за здоровьем и красотой, — с набитым ртом отвечает Фло.

Она делает это специально и девицы морщатся, быстрее проходят мимо, чтобы присоединиться к остальным адептам.

К столику Камиллы и ее друзей их, естественно, не зовут, но они все равно устраиваются максимально близко к “звездам”.

Подхалимки.

— Креветки драные, — спокойно комментирует Фло. Ритуал трапезы она свято чтит и в столовой принципиально не ведется на провокации. Вот позже — пожалуйста.

Через минуту появляется Сара Пинна. Сестра изменилась за несколько дней, стала увереннее. Я мрачно слежу за ней и... замечаю на шее воровки изумрудное ожерелье моей матери.

Оно дорогое, но дело не в этом.

Ожерелье мама очень любила, оно переходило в нашей семье по женской линии. Это украшение — реликвия.

Я застываю, жду, что мерзавка посмотрит на меня. Но она даже не глядит, словно я пустое место.

Изумруды так шли моей маме, оттеняя ее горящие медовые глаза и рыжие локоны. А эта Пинна слишком бледна, в сочетании с бордовой юбкой пространственного факультета наша реликвия на поганке смотрится ужасно.

— Что такое, на тебе лица нет, — тревожится Фло.

Мать и дочь Пинны обворовали нас, знали о восстании, а может, принимали активное участие. Подлые предательницы и мерзавки.

При дворе Пинна жила весьма неплохо, купалась в подарках, но как начала стареть, отец решил заменить ее на наложницу посвежее.

Так она отомстила ему, да?

Вытираю ладони о салфетку. Воспоминания о дворцовой жизни пачкают. Меня, как грязью, облепили золотом и властью, и постоянно хочется отмыться.

Фло провожает Сару взглядом, и когда ту пускают за стол Камиллы, с досадой морщится.

— Подложи ей в постель морского ежа, — советует подруга. — И я все еще настаиваю, нужно покопаться в ее грязном бельишке.

В ответ я отрицательно мотаю головой. Мозг и так распух от попыток придумать выход с авторскими правами. Ожерелье я еще переживу, но воровство идей спустить невозможно.