Книга Эльф: инструкция по применению, страница 9 – Анна Айдарова

— Нет… И знать не хочу.

— И правильно. Значит, всё идёт по плану. Ты — человек дальновидный. Осталось сделать последний правильный шаг: пропустить нас внутрь.

Стражник соображал с минуту.

— И эту? — кивнул он на молчащую и сосредоточенно смотрящую себе под ноги орчиху.

— Ах, она? Найдёныш. Я… спас её. Из болота. Почти не говорит, зато моет посуду, как богиня. Местная. Мирная. Ни клана, ни оружия. Ни языка. Нет, ну если хочешь — могу ее тут оставить, — добавил он. — Только потом не возвращай — испачкается, кто отмоет?

Стражник подозрительно и недоуменно посмотрел на эльфа.

— Если увижу хоть намёк на драку — сразу на вас укажу. Понял? Оружие оставь и проходите.

— Какое у меня оружие! Сказал же тебе — миссия! Дорогая, — обратился он к орчихе — у тебя оружие есть?

Девушка отрицательно помотала головой, так и не взглянув на стражника.

— Вот видишь!

— До заката. Потом чтоб вон выметались. Ярмарка до заката.

Эрель широко улыбнулся:

— Да ты настоящий знаток дипломатии. Уже вижу тебя в Совете, — и с пафосом поклонился: — Благодарю от имени моих будущих потомков.

Половина дела была сделана — город сдался на милость победителя.

Ярмарка гудела, словно растревоженный улей. То и дело сквозь разноцветную толпу торговцев и покупателей пытались пробраться повозки, упряжки. Во всеобщей толкотне сновали слуги с тюками на спине, дети, волочащие корзины, больше их самих. По булыжникам гремели подковы, а воздух был густ от пыли, растекающегося запаха самых разнообразных лакомств, пролитого пива и пота. Запахи смешивались и образовывал тот самый, неповторимый, учуять который можно только на городской ярмарке.

Огромная в будние дни площадь перед ратушей превратилась в пестрое месиво — полотнища, украшающие шатры приезжих торговцев хлопали на ветру, словно разноцветные паруса. Торговцы выкрикивали названия своих товаров, перебивая друг друга. Со всех сторон только и слышалось:

— Медовуха! Кому медовухи? Слаще, чем поцелуй трактирщицы!

— Шёлк с Востока, настоящий, самой тонкой выделки! Шёлк с самого Востока!

— Кто на драчливого петуха ставит? Побьёт любого!

В центре площади соорудили помост, и шут, вымазанный разноцветными красками, изображал обжору-графа, рядом девчонка на ходулях жонглировала глиняными мисками, а чуть поодаль — еще одна танцевала под скрипучие звуки старинной шарманки. Зазывалы приглашали узнать свое будущее у стены, под навесом, где старая ведьма гадала прохожим на обгоревших костях, раскидывала карты и заговаривала амулеты на вечную любовь.

С самого края торга пахло жареным мясом. У жаровен толпились горожане, желающие отведать мяса на вертелах в пряных заморских травах приготовленного. Рядом, сразу за жаровнями продавали орехи, пряники в форме замков и засахаренные яблоки, булки и пирожки самых разных форм, печеные и жареные, бублики и лепешки. У городской стены торговали лошадьми. Кричали, спорили, переругиваясь, хозяева, расхваливали живой товар, предлагали сбрую и седла седельники, кузнецы тут же вызывались подковать покупку.

Со всех сторон к ярмарке стягивались приезжие, певцы с лютнями, мальчишки, норовящие сцапать яблоко со стола. Повсюду сновали люди: горожане в цветных одеждах, крестьяне в холщовых рубахах, купцы в шерстяных плащах, наёмники с мечами на поясе, жулики, воры и нищие, мечтающие об одном — урвать хоть что-то. Всё вокруг кипело жизнью. Смех, ругань, хлопанье мешков, звяканье монет — всё сливалось в какофонию, которую не каждое ухо вынесет. А ярмарка — ярмарка кричала, пела, зазывала, была праздником, рынком, театром, и полем битвы — одновременно. И за всей этой толпой, за всей этой суетой и сутолокой лениво переговариваясь, наблюдали стражники.