Книга Благословение небожителей. Том 3, страница 129 – Мосян Тунсю

Се Лянь впился зубами в мясо. Зайчатина получилась хрустящей снаружи и нежной внутри. Мясо обожгло ему рот, но остановиться принц был не в силах: уж больно вкусно. Тем не менее он оставил Хуа Чэну половину и сказал со вздохом:

– Саньлан, ты мастер на все руки!

– Правда? – улыбнулся тот. – Спасибо за похвалу, гэгэ.

– Ты лучше всех работаешь с деревом, вкуснее всех готовишь… Твоя избранница, наверное, в прошлых жизнях была невероятно благочестива, если в этой заслужила такое счастье.

Затем принц сделал вид, будто увлечён исключительно ужином, а Хуа Чэн ничего не отвечал. После долгого молчания наконец прозвучал его голос:

– Нет, это я счастливец. Должно быть, наша встреча дарована мне за усердные труды в прошлых жизнях.

Се Лянь не знал, что ещё сказать, и сосредоточился на мясе. После очередной паузы он услышал, как Хуа Чэн окликает его:

– Гэгэ!

– Что такое?

Хуа Чэн протянул платок, и лишь тогда принц заметил, что, пока жадно вгрызался в жареную дичь, весь вымазался в жире. Наверное, со стороны это выглядело очень нелепо. Се Лянь засмущался, схватил платок и начал вытирать им лицо, но Хуа Чэн отдал ему вторую половину зайца со словами:

– Бедный гэгэ, ты совсем оголодал. Ешь спокойно, не спеши.

Поколебавшись немного, Се Лянь всё же не выдержал и спросил:

– Саньлан, а та дама… какая она? Как же так вышло, что ты ещё не добился её руки?

Принц и представить не мог человека, способного устоять перед напором Хуа Чэна, стоит тому чего пожелать. Но в прошлый раз демон прямо сказал…

Се Лянь сам не знал, отчего ему грустно и почему он испытывает противоречивые чувства к этой таинственной девушке. Наверное, посчитал, что та не разбирается в людях и не понимает собственного счастья.

– Только не смейся, гэгэ. Дело в том, что… я не решаюсь.

– Ты несправедлив к самому себе! Зачем же себя принижать? – воскликнул Се Лянь. – Ты, «непревзойдённый» князь демонов, Искатель Цветов под Кровавым Дождём, – и не решаешься?!

– Ой, велика важность! – рассмеялся Хуа Чэн. – Будь я действительно так силён, я бы ещё несколько сотен лет назад разобрался с теми, кто избивал меня и издевался.

– Не надо так говорить! Трудности закаляют характер. – Принц вспомнил, что сам-то он до первого вознесения ни с чем подобным не сталкивался, осёкся и закашлялся.

– Тот человек… видел меня в худшие времена.

– Тогда мне даже завидно.

Хуа Чэн пристально посмотрел на Се Ляня, тот отложил зайца и ласково сказал:

– На самом деле я понимаю, что ты чувствуешь. – Помолчал немного и добавил: – Я тоже хлебнул горя. Порой не мог отделаться от мысли: вот бы нашёлся тот, кто полюбит меня, даже видя, как я барахтаюсь в грязи и не решаюсь подняться. Но я не знал, возможно ли это, и боялся показываться людям на глаза… Однако я уверен, Саньлан, тот, кого ты выбрал, ни в коем случае не стал бы отзываться о тебе дурно, что бы ни случилось! – Ещё помолчал и продолжил: – Для меня едино: окружён ты сиянием или повержен в грязь, – значение имеешь только ты сам. Я восхищаюсь тобой и хочу знать о тебе всё. Я завидую человеку, которому когда-то довелось увидеть тебя другим, ведь мне такого шанса судьба не предоставила. А сумеешь ли ты удержать в руках своё счастье, лишь на треть зависит от воли Небес, а в остальном – от твоей смелости.

Повисло молчание; только поленья потрескивали в костре. Потом Се Лянь легонько кашлянул, потёр переносицу и пробормотал: