Книга Благословение небожителей. Том 5, страница 130 – Мосян Тунсю

Се Лянь, в сотый раз врезаясь лбом в стену, залепетал:

– Фэн Синь, родителей больше нет…

Но никто его не слышал.

Спустя долгое время принц понял, что нужно снять тела с балки. Покончив с этим, он не знал, чем заняться дальше. Се Лянь принялся ходить по комнате взад-вперёд и вдруг заметил на столе несколько давно остывших отвратительных на вид блюд – те самые кушанья, которыми прошлым вечером его угощала мать. Вчера он отказался, а теперь растерянно потянулся к ним и проглотил всё до последнего зёрнышка риса. И его немедленно стошнило.

Се Лянь схватил ленту, перекинул её через балку и просунул голову в образовавшуюся петлю.

Ему стало нечем дышать, но он всё время оставался в сознании – даже когда глаза его налились кровью, а шейные позвонки захрустели. Принц висел под потолком, а затем по какой-то причине натяжение ленты ослабло, и он тяжело рухнул на пол. Перед глазами всё плыло, но Се Лянь разглядел, как лента сама по себе пришла в движение и, подобно ядовитой змее, медленно свернулась кольцом.

Она обрела душу! Удавившая двоих и едва не убившая третьего члена венценосной семьи, обагрённая кровью принца – неудивительно, что, напитавшись горем и столь тёмной энергией, лента обратилась демоном. Однако, едва обретя сознание, она ещё не понимала, в сколь жутких обстоятельствах появилась на свет. Лента радостно подлетела к человеку, подарившему ей жизнь, словно в ожидании ласки, вот только Се Лянь не обращал на неё никакого внимания. Обхватив голову руками, он взревел:

– Кто-нибудь! Кто-нибудь, убейте меня!

Всё, на что он надеялся, – что внезапно объявится кто-то и лишит его жизни, поможет освободиться от бесконечных страданий и боли! Словно в ответ на его крик, вдалеке раздался сотрясающий воздух звук гонгов и барабанов. «Кто это? Что случилось?» Принц тяжело дышал, перед глазами стояла красная пелена. Неведомая сила заставила его подняться, и, всё ещё пошатываясь, он вышел из дома. Се Лянь брёл очень долго, прежде чем натолкнулся на праздничную процессию – оказывается, вступивший на престол правитель перенёс столицу государства и только что достроил новый дворец.

Царило всеобщее ликование, бывший народ Сяньлэ теперь шумно радовался процветанию Юнъаня. На лицах прохожих сияли улыбки, до боли знакомые – принц вспомнил, как счастливы были люди во время церемонии поклонения Небесам в столице Сяньлэ.

Той же нетвёрдой походкой Се Лянь вернулся в хижину и бессильно рухнул на пол. Почему он слышит радостные голоса и смех народа Юнъаня, когда у его ног лежат трупы государя и государыни Сяньлэ? Принц уткнулся лицом в ладони и снова зашёлся в приступе смеха и плача.

– Ну уж нет, – вдруг сказал он.

«Поветрие ликов суть ненависть, чтобы призвать поветрие, необходимо…»

Во взгляде Се Ляня загорелся злой огонёк, и он, понизив голос до шёпота, процедил:

– Не будет вам хорошей жизни.

На лице принца одновременно отразились и печаль, и радость. Опираясь на стену, Се Лянь медленно встал:

– Юнъань означает вечный покой? И не мечтайте! Не видать вам покоя! Я… проклинаю вас! Проклинаю! Желаю, чтобы вы умерли, сдохли все до единого!

Принц залился безумным хохотом и бросился прочь из дома, однако у зеркала вдруг остановился и резко повернул голову. В отражении он увидел другого человека: вместо застиранного даосского халата на нём было белоснежное траурное одеяние с широкими рукавами, а лицо скрывала маска, одна половина которой плакала, а другая – смеялась. Прежний Се Лянь вскрикнул бы от испуга, но нынешний не почувствовал и тени страха. Как ни в чём не бывало он снова расхохотался и, спотыкаясь, выскочил за порог.