Книга Проданная под венец, страница 51 – Наташа Фаолини

На этих словах я дёргаюсь и продолжительно выдыхаю.

Никто не знает, что память Джози потеряла по другой причине — потому что я забрала её из прошлого.

Раз так, то проклятие всё ещё действует и вскоре оно вновь нападёт. И будет преследовать девочку пока я не придумаю как победить его окончательно.

— И почему вы считаете, что это мы? — спрашивает тот самый конюх и тычет в меня пальцем. — Мы, северяне, всегда честны друг с другом и я считаю, что вы должны знать — до её прихода ничего такого не было. Вы привезли сюда нелепую бледнокожую чужеземку, да и сделали её своей женой. Большинство из нас считают, что она недостойна!

Я не успеваю сдержать себя и дёргаюсь как от удара по лицу, хочется сбежать, но сапожки не сдвигаются с места, словно примерзли к земле. Наверное, это и спасает последние крохи моего достоинства.

Большой палец Даркаса начинает гладить меня по внутренней стороне ладони, пытаясь успокоить.

Но тут он отпускает мою руку и делает несколько шагов вперёд, останавливаясь перед конюхом.

В одно мгновение мне становится так холодно и одиноко как никогда в жизни, но я стою на месте и упорно смотрю перед собой. Северяне никогда не будут меня уважать, если я сейчас расплачусь и сбегу.

Это только подтвердит, что я чужачка.

Перед глазами проносятся все выражения лица моего отца — всегда, когда он также пренебрегал мной.

— Ты расстроил её, — говорит Даркас, возвышаясь над конюхом.

— Не надо, лорд Даркас, — хриплю я, сделав осторожный шаг вперед.

Конюх меня перебивает.

— Мой лорд, северяне всегда славились своей честностью. Я лишь говорю, что думаю. Вам не стоило брать сюда южанку. Из-за нее Веллу поместили в темницу.

Да и есть множество достойных женщин, родом из Севера, и все они не завянут здесь так быстро, как этот уродливый южный цветок.

Уродливый цветок? Что ж, возможно, на этих землях моя внешность и не кажется такой привлекательной, как было дома.

Наверное, так и должно быть, но слова о моей уродливости звенят в голове, как назойливый шум. Единственное, за что нахваливали меня родители оказывается бесполезным и выглядит здесь странным.

Все коренные южане имеют темные волосы и карие или черные глаза, загрубелую от ветра и холода кожу. Я не похожа на здешних и кажусь им уродливой.

Я отвожу взгляд смотрю на заснеженную равнину, уходящую вплоть до кромки леса, стараюсь проглотить обиду. И вновь мне кажется, что среди очертаний корявых деревьев и неровных линий я вижу перекошенную женскую фигуру, наблюдающую за нами.

Странные звуки отвлекают меня от созерцания загадочной тени. Я поворачиваю голову и вижу, как когти Даркаса, разорвав шубу впиваются в тело конюха там, где должно быть сердце.

Лицо дракона частично покрывает чешуйками, а из спины вырастают кожистые крылья. Таким я видела его лишь однажды — когда Алек меня ударил.

— Лорд... - хрипит слуга и падает на колени, хватаясь за руку Даркаса, — моя правда... никому не была нужна.

Тут конюх переводит взгляд на меня, его глаза наполняются непонятной ненавистью, а тело начинает трястись. Лицо покрывается уродливыми желтыми пятнами, изо рта течет пена, а левая щека надувается так, словно изнутри конюха что-то лезет.

Взгляд становится звериным, но не таким, как был у дракона Даркаса. Он становится примитивным, как у тех, кем движут только инстинкты и бесконечный голод.