Книга Зачарованная, страница 102 – Лора Таласса

Ночь скрыла от меня часть ранений большой кошки, но в ярком свете гостиной я вижу, как серьезны повреждения. Живот и бок Нерона располосованы, плоть вокруг порезов сильно воспалена. Несмотря на мои заклятья, раны все еще кровоточат, и, кроме того, из них сочится густая черная жижа. Темная магия. Боль фамильяра отзывается во мне, скручивает нутро, режет грудь, заставляя делать быстрые неглубокие вдохи.

Мемнон гладит Нерона, а мой большой котик лижет колдуну руку. Я проглатываю всхлип.

– Проклятья, которыми его поразили, все еще в нем и не дают зажить ранам, – комментирует Мемнон.

Работа с проклятьями – непростое искусство. Римляне любили проклятья, но настоящими умельцами в обращении с ними были предки Мемнона по отцовской линии, народ моче из Южной Америки. Особенно члены царской семьи. Отец Мемнона научил этому искусству и сына, и сейчас моя родственная душа закрывает глаза, произнося что-то на древнем языке мочика, который звучит как колыбельная, хотя я почти ничего не понимаю.

Магия цвета индиго течет из рук Мемнона, скользит по слипшейся от крови шерсти Нерона, исчезает под шкурой. Я смотрю – и жду.

Почти сразу маслянистая магия начинает вытекать из гноящихся ран: сила Мемнона чистит организм моего фамильяра. Выходя, черная слизь с шипением испаряется. Процесс занимает несколько минут, но мне кажется, что это длится целую вечность. Ну, маленькую вечность.

Как только последние капли темной магии покидают тело Нерона, Мемнон приступает к исцелению. Срастаются рассеченные мышцы и жилы, пузырящаяся плоть разглаживается, кожа стягивается – и вот уже Нерон снова цел.

На миг проскальзываю в разум пантеры и ощущаю возвращение жизненной силы. Нерону все еще больно, он все еще слаб, но с ним все будет хорошо.

Вновь возвращаюсь в себя и судорожно выдыхаю.

– Ты сделал это, – говорю Мемнону, с трудом веря в это. – Ты спас его.

Я знаю, моя родственная душа на это способен, и все-таки был момент, когда мне казалось, что я безвозвратно потеряю своего фамильяра.

Мемнон поворачивается ко мне. Взгляд его скользит по моим щекам. Колдун протягивает руку и смахивает пару слезинок, которые я и не заметила.

– Ты бы тоже справилась, est amage, – тихо говорит он.

Ловлю его руку, целую костяшки пальцев, прижимаю ладонь к своей щеке и искренне выдыхаю:

– Спасибо.

Долгую секунду Мемнон смотрит на меня, потом наклоняет голову.

– Нерон потерял много крови, так что не волнуйся, если он будет спать дольше обычного или день-другой будет выглядеть усталым. Я оставлю ему баранью грудинку и миску воды, чтобы он подкрепился, когда проснется. А теперь, – Мемнон поворачивается ко мне, – дай-ка мне осмотреть твои раны.

Смотрю на свою разодранную в клочья рубашку. В прорехах багровеют длинные царапины, покрытые струпьями. Странное зрелище: словно меня исполосовал тигр, только раны эти нанесены заклятьями, а запеклись они, когда я поднесла свою кровь подземной сущности. На животе зияет глубокий порез, а спина, наверное, вообще превратилась в кровавую кашу, она ведь приняла на себя большую часть ударов. Лицо и волосы тоже в бурой коросте – это поработало последнее брошенное Ясмин проклятье.

Пальцы Мемнона скользят по моей коже, и я снова слышу, как он бормочет на языке мочика.

Его магия ласкает меня, как нежный любовник, напоминая сейчас легкую рябь на поверхности океана. Сила просачивается в меня, и раны, к которым она прикасается, раскаляются. К моему ужасу и потрясению, из меня вытекают черные маслянистые капли.