Книга Зачарованная, страница 164 – Лора Таласса

Меня опять пробирает дрожь.

Я не могу.

– Влезь мне в голову, прочти сам.

Это почти мольба – чтобы избежать необходимости вновь погружаться в события проклятого вечера. И лишь через несколько секунд, когда его ладонь ложится на мой затылок, я понимаю, что отдала приказ, которому он вынужден подчиняться.

Я крепко зажмуриваюсь.

– Прости. Прочти, только если ты сам этого хочешь.

– Селена. – Магия сочится из него, темно-синие тучи сгущаются в воздухе. – Перестань извиняться передо мной.

Его сила ползет ко мне, точно живое, разумное существо. Я глубоко вдыхаю, и магия проскальзывает в меня, обволакивая рот, ныряет в горло.

Я стискиваю запястья Мемнона; кадры минувшей ночи мелькают в голове. Треск костей, крики, удушающая боль. Проглатываю подкатившую к горлу желчь. От воспоминаний меня опять колотит.

Глаза колдуна разгораются, волосы поднимаются дыбом.

– Колдунье повезло, что она мертва, – мрачно говорит он.

Я напрягаюсь.

Но пальцы его гладят мое лицо, хотя в колдуне и продолжает бушевать сила.

– Я вытащу всех наших врагов и уничтожу их одного за другим. – Взгляд Мемнона гипнотизирует. – Я не остановлюсь, пока не сделаю чаши из их черепов и плащи из их кожи. Не успокоюсь, пока от всего клана Фортуна не останется ничего, кроме гребаного воспоминания.

Обещания его чудовищны, но в кои-то веки они не пугают меня, как должны бы. Фортуна построили целую империю, угнетая суперов. Они заслуживают безжалостного внимания кого-то вроде Мемнона.

Я стискиваю его руки. По щеке катится слеза.

– Клянусь, – завершает он.

Вчера я проснулась одним человеком.

Сегодня я другая.

Я чувствую в себе твердость, которой не было раньше. Если вчера я была обнажена и уязвима, сегодня на мне выросла броня. По одну сторону этой брони мир, а по другую… Единственное, что есть внутри брони, – это я и мои связи.

Мемнон, должно быть, заметил перемену, потому что после пробуждения я несколько раз ловила его на том, что он внимательно, с любопытством изучает меня, словно пытается разобраться в чем-то.

Нерон ходит за мной как приклеенный.

Нам с колдуном нужно обсудить тысячи вещей, но сейчас я хочу только какого-нибудь подобия нормальной жизни после кошмара прошлой ночи.

Я плетусь на кухню, распахиваю шкафчики – и чувствую себя как дома. С тех пор как я начала здесь жить, печенье и крекеры, чипсы и мюсли заполнили изначально пустые кладовки.

Так, сегодня, пожалуй, хлопья.

Приподняв брови, рассматриваю яркие коробки, произведенные, несомненно, с расчетом на детей.

Выбрав, достаю одну.

– Значит, так ты обо мне думаешь?

Мемнон задирает подбородок:

– Скажи, что я не прав.

Закрыв дверь кладовки, бросаю на него раздраженный взгляд. Досадно, что он меня раскусил. Может, сердце у меня и заледенело, но слабость к разноцветным слишком сладким хлопьям – это навеки.

– А шоколадные шарики я купить не смог, – добавляет колдун, беря ложку и пиалу. – Слишком уж похоже на козьи катышки.

– Вот уж о чем никогда не задумывалась. – Я смотрю, как он идет к холодильнику. После ночи Мемнон натянул какие-то широкие штаны, но торс его остается восхитительно отвлекающе обнаженным.

– Я не буду кормить мою царицу едой, на которую неприятно смотреть. – Он открывает холодильник. – А теперь садись, я тебя обслужу.

Морщусь от этого слова. «Обслужу».