Книга Зачарованная, страница 197 – Лора Таласса

– Нет.

Мемнон бросает на меня озадаченный взгляд, тоже поворачивается к трещине, изучает ее несколько долгих секунд – и вновь смотрит на меня.

Ты говоришь с Алчущими, да?

Они не казались такими уж плохими, когда я сражалась с демоном, – устало признаюсь я.

Похоже, они распробовали вкус могущественных ведьм.

Повернувшись к провалу, Мемнон произносит на сарматском:

– Древние боги внизу, вы не получите Селену. Она моя. Чтите свои клятвы и примите мою кровь в знак примирения.

Колдун достает из ножен клинок, резким движением разрезает себе запястье и протягивает руку, позволяя крови литься на землю.

Дрожь слабеет, потом прекращается вовсе.

В комнате становится очень, очень тихо. Только кровь Мемнона капает на бетон.

Я смотрю на свою родственную душу, чувствуя себя совершенно вымотанной и беззащитной.

– Спасибо.

Голоса эти – чудовища.

Огонь в глазах колдуна угасает.

– Est amage, тебе не нужно благодарить меня за то, что я твоя родственная душа. Мы вечно оттаскиваем друг друга от края.

Он вытирает клинок и возвращает его в ножны.

Потом опускает взгляд на мой живот, на жуткую дыру в нем – и мучительно стонет.

– Est amage.

Ладонь Мемнона вновь ложится на рану, и я чувствую щекочущее тепло его магии, просачивающейся в мое тело. Он шепчет на мочика снимающее проклятье заклинание, и я чувствую, как из меня выходит, рассеиваясь, внутренняя тьма.

– Я люблю твою неистовость, но эта ее грань для меня невыносима, – признается Мемнон. Слова его подчеркивает неприятное копошение укореняющегося исцеляющего заклинания, латающего мне кишки. – А где демон?

– Там, где ему место.

Колдун улыбается и наклоняет голову, чтобы лучше меня видеть.

– Вот моя царица. – Он обводит взглядом разгромленную комнату. – Вижу, магического круга, о котором ты упоминала, тоже больше нет.

– Не люблю сидеть взаперти.

Мемнон смеется, легко и радостно, и смех этот кажется совершенно неуместным здесь, среди гнетущей магии, пропитывающей сами стены.

– Конечно не любишь. Ты же сарматская царица, созданная для бескрайних степей. Душа у тебя вольная. – Он отводит руку, изучая нежную, розовую, новехонькую кожицу, и судорожно выдыхает. – Ну, как живот?

– Нормально, – небрежно роняю я, глядя ему в лицо. Живот меня волнует сейчас в последнюю очередь.

Я хватаю Мемнона за рваные лацканы смокинга и притягиваю мужчину к себе. Наши губы встречаются, и мы целуемся, целуемся яростно, словно наступает конец света. Свирепо, отчаянно, до боли. Мы в Риме, мы в Боспоре, мы в евразийских степях, мы здесь.

Мы вечны.

И я чувствую, что сердце мое… сдается.

Охаю от накрывшего меня ощущения, не отрываясь от его губ.

Мемнон тут же отстраняется – проверить, как там моя недавняя рана. Он собирается влить в нее еще силы.

Но я стискиваю его запястье.

– Все хорошо. Я в порядке.

Мой пугающий, жестокий колдун глубоко вздыхает:

– Маленькая ведьма, часть меня всегда будет бояться твоей смертности, но сейчас… сейчас я просто хочу еще немного подержать тебя в объятиях.

И мы застываем, прижимаясь друг к другу. Я потихоньку вливаю в Мемнона исцеляющее заклятье, и почти сразу отметины от когтей начинают затягиваться. Смотрю на его раны, понимая, что за существо нанесло их.

– Как ты избавился от своего демона?

– Обезглавил. Первого и второго. Третьему я проткнул сердце.

– Ты дрался с тремя демонами? – У меня сжимается горло.