Книга Околдованная, страница 164 – Лора Таласса

Колдун отшатывается – с мутными, пьяными от похоти глазами, не отрывающимися от моих губ.

– Ты уничтожил мои записные книжки и годы воспоминаний, хранившихся в них, – напоминаю я нам обоим.

Взгляд Мемнона слегка проясняется.

– То есть ты пытаешься заставить меня пожалеть об этом? – Он проводит по губе большим пальцем. – Хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым? Устыдился? – Он роняет руку и становится серьезным. – Потому что, моя царица, именно так ощущается победа.

– Победа над чем? Над нашими крайне неадекватными взаимоотношениями?

Мемнон улыбается – сверху вниз.

– Я ждал этого вечера очень и очень долго.

Я сдвигаю брови, чувствуя, как живот скручивает беспокойство.

– О чем ты?

– Как ты думаешь, чем я занимался все то время, что мы были в разлуке? – спрашивает он, наклоняя голову.

Откуда мне знать?

Он медленно качает головой.

– Ты не знаешь обо мне многого, очень многого, – Мемнон придвигается ближе. – Не знаешь, каков я. Как и ты, est amage, я не склонен пресмыкаться. Это не в моем характере. Мое дело – сила. – Он поддевает пальцем мой подбородок, запрокидывает мне голову. – А ты, любовь моя, совершенно к этому не готова.

Ищу его глаза. Вот тут-то мне и надо отстраниться. Или атаковать. Но он околдовал меня своим взглядом и своим прикосновением.

– Будучи царем, я отправлялся в бой со своей ордой, – голос его становится мягким, вкрадчивым, он переходит на сарматский. – Но иногда, столкнувшись с особо упрямым врагом, или когда мне хотелось наказать кого-то в назидание другим, я оставлял своих воинов и ехал один.

Пока он говорит, фонарики над нами тускнеют, словно огоньки съеживаются от страха перед той зловещей историей, которую собирается рассказать мне Мемнон.

– Знаешь, почему я встречался с худшими противниками в одиночку?

– Уверена, ты сообщишь мне, – выдавливаю я.

Он слегка ухмыляется, хотя в улыбке этой и нет веселья.

– Колдуны обладают огромной силой, но наша магия, когда ее используют в таких количествах, может стать несколько… дикой.

Неужто он собирается рассказать мне, как из-за силы потерял совесть?

Но нет, он говорит:

– Чем серьезнее магия, которую мы творим, тем меньше мы контролируем, кого эта магия затронет. Когда мы выпускаем ее, друзья – и семья – подвергаются опасности в первую очередь. – Он делает паузу, вероятно, давая мне время усвоить информацию. – Вот я и встречался с врагами в одиночку, чтобы эти устрашающие, упрямые правители увидели воочию, какие разрушения я могу учинить.

Я холодею, напуганная его намеками.

– Я выкашивал целые армии, а сам спокойно сидел на своем скакуне, живой и здоровый.

Вижу мысленным взором усеянные трупами, залитые кровью пшеничные поля и Мемнона в его чешуйчатых доспехах верхом на коне. И практически ощущаю, как в воздухе сгущается его зловещая, сокрушительная магия.

– И иногда, – продолжает он, – если в тот день я особенно хорошо контролировал свою силу, я приберегал смерть правителя напоследок. Я позволял ему увидеть крах его воинства. Позволял ему осознать, что он должен был сдаться мне, когда у него еще был шанс.

Очевидно, это предупреждение – предупреждение, от которого меня бросает в дрожь. Вдалеке слышится смех и музыка, а в декольте у меня вибрирует телефон, потому что кто-то пытается дозвониться до меня, но все это словно бы происходит на другом конце света.