Книга Обсидиановое сердце. Механическое сердце, страница 179 – Елена Михалёва

– Нет, – Девана резко села в кровати. Упрямо замотала головой. – Нет же! Нет! Ты уезжаешь? Вот… так? Ты же просто сбегаешь!..

Девочка проглотила подступивший к горлу ком. Заморгала, пытаясь прогнать слезы.

Гвин молча придвинулась ближе и заключила ее в объятия. Такие крепкие, на какие только была способна.

– Послушай меня, птенчик, – она погладила девочку по голове, ласково расправляя прядки ее волос, спутавшиеся во сне. – У нас с твоим братом состоялся разговор. Я знаю про Имерию. И про все причины того, почему иногда он такой… не от мира сего. И он тоже многое про меня знает. Мы с ним должны друг друга отпустить.

– Но пастор сказал про три месяца, – Девана крепче прижалась к Гвин, будто боялась, что она исчезнет прямо сейчас. Голос принцессы дрожал.

– Есть особые обстоятельства у нас обоих, которые не позволяют так долго ждать, – Гвинейн вздохнула. – Я отправила Императору письмо с птицей. Кевендил его подписал. Находиться в Высоком Очаге я более не могу.

– Гвин, – девочка всхлипнула. Ее пальцы сжали край плаща адептки. – Не уезжай. Пожалуйста.

– Сестрица, я тебя не бросаю, – чародейка отстранилась, чтобы заглянуть в полные слез глаза. – Мы увидимся, очень скоро. Обязательно.

В носу предательски защипало. Гвинейн пришлось закусить губу, чтобы не расчувствоваться самой.

– Куда ты поедешь? – шепотом спросила Девана. Она из последних сил старалась не заплакать.

– Я пришлю тебе весточку сразу, как устроюсь, – уклончиво ответила Гвин, которой совершенно не хотелось, чтобы ее искали люди короля. Ее свекор, теперь почти уже бывший, не вызывал у адептки такой уж сильной неприязни, хоть и оказался виновником львиной доли ее затруднений. Разговор с Кевендилом лишь упрочил ее мнение, что Бариан Мейхарт – человек одинокий и несчастный, но отчаянно пытающийся сделать как лучше. Хоть Гвин его, в общем-то, понимала, в ближайшие несколько месяцев ей хотелось этого «как лучше» избежать. – И мы увидимся.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Лето пришло в Нордвуд рано. Оно распустилось буйством сочной зелени и пестрыми цветочными коврами. Будто бы лес, освобожденный от власти Пастыря, пробудился после многолетнего сна и теперь пытался наверстать упущенное. Жаркие дни потянулись нескончаемой чередой.

Теплые дожди смывали грязь и серость не только с дорог и домов, но и с человеческих душ. Крестьяне улыбались, выходя на поля. Что-то диковинное, неуловимое витало в воздухе. Пряный аромат свежевспаханной земли казался особенным, а чернозем – жирным и влажным. Он обещал на редкость богатый урожай к осени.

Этой весной народилось очень много ягнят, чего не случалось уже давненько. Возле деревни Колосья паслась теперь внушительная отара. Белоснежные овцы, крупные и тонкорунные, гуляли в сопровождении многочисленного молодняка.

Расцветали целые поля розового клевера. Дикий жасмин вдоль тракта осыпал белоснежные лепестки нежным ковром. В низинах разрослись ирисы, желтые и фиолетовые. В садах радовала взор душистая сирень. Но прекрасней всего были алые маки. Их яркие венчики колыхались на ветру живым пламенем повсюду, от деревенских дворов до лесных опушек.

Пчелы с пасеки Эрнича трудились без устали. Давно не видели они такого цветочного разнообразия. Старый бортник и его семейство нарадоваться не могли. А уж как они гордились той прекрасной скотиной, которую подарил им король взамен погибшей! Коровы давали столько молока, что Эрнич начал охотно торговать свежим творогом и сливками с другими хуторами.