Книга Каменное сердце. Терновое сердце, страница 47 – Елена Михалёва

Гвин наблюдать за ходом сражения оказалось некогда. Нельзя было терять ни секунды. Адептка напряглась. Ощутила каждую жилку внутри тела. Губы зашептали заклятие. Громко. Громче любых привычных чар. Эти слова приходили в голову сами, стоило гостеприимно раскрыть сознание. Они меняли ее, заполняли до краев и стирали, объединяя разум с окружающими энергиями.

Алые завихрения огня, сизый туман водной стихии, окрашенная в бурые оттенки дрожь земли, желто-зеленые потоки энергии воздуха – Гвин видела, как их чарующая красота соединяется с ней. Как нити тянутся к коже. Как сливаются и растворяются в ее собственных энергиях. Ее разум словно поднялся над телом, распространяясь дальше и шире. Адептка невольно залюбовалась тем, что происходило вокруг. Но прекраснее всего прочего в этом калейдоскопе энергий оказалась отливающая золотом сила Ивроса. Горячая. Бурлящая. Сочетающая в себе прочие энергии разом. Точно весь Нордвуд откликался на каждое его движение.

– Ты пришла занять мое место, девочка? Тебе не сдюжить.

Голос ведьмы. Он звучал отовсюду сразу.

Пастырь Проклятых поднялась. Так, что ее ноги вовсе перестали касаться земли. Она раскинула руки. Точно тянула за ниточки неживых марионеток, что в этот миг пытались одолеть громадного медведя.

– Шлейф пепла стелется следом. Я вижу тень огромного взрыва, что накрывает тебя с головой. Их руки протянуты к тебе. Но ты ничего не сделала. Ты отвернулась. Отвернулась, потому что презирала их. А они презирали тебя. Окулус. Нет. Такой, как ты, никогда не совладать с Нордвудом. Чувствуешь вкус их праха?

Адептка подняла голову. Медленно выпрямилась.

Из-под каскада густых волос показалось лицо. Резкое. Хищное.

Бледная кожа. Опалесцирующие очи распахнуты неестественно широко. Кривая ухмылка расчертила алебастровый лик со следами грязи.

Она наклонила голову на один бок. Потом на другой. Как делает птица.

Размяла плечи. Поиграла пальцами. Будто видела их впервые.

Задумчиво прикусила нижнюю губу. Слишком сильно. Длинный клык вошел в нежную плоть. Тонкая алая струйка сбежала вниз по подбородку.

Женщина облизала губы кончиком языка, пробуя свою кровь на вкус. Довольно улыбнулась. И громко произнесла:

– Твое время пришло, Ашада. Твой потомок примет Нордвуд. Иди к свету.

Голос Гвин эхом разнесся над руинами Архейма.

Она воздела вверх руку. И тотчас пламень костра с ревом взмыл вверх высоким жарким столпом. Свет стал ослепительным, почти белым.

Ошалевшие от этого света мертвецы замешкались и с шипением бросились врассыпную. В воротах возникла давка из уже мертвых тел. Захрустели кости. Никто не хотел оставаться во дворике больше ни секунды. Свет гнал их прочь. И уже ни один Пастырь Проклятых не мог заставить их повернуть обратно.

Медведь раздавил огромной лапой скелет, который прижимал к земле. Ребра с треском разлетелись в стороны, как сухой хворост. Оборотень зарычал вслед убегающим мертвецам. Похоже, мериться с ним силами больше никто не собирался. Однако оставалась ведьма.

Всевидящие очи окулус обратились к ней.

О да. При жизни она была прелестна. Тут уж никакой король бы не устоял. Без сомнений. Но обман и презрение сломили ее. И жаждущее всеобщей любви сердце почернело. Обратилось в холодный небьющийся кремень, теперь еще и обугленный после прошлой встречи с Гвин. Она поместила этот кусок отмершей плоти обратно в разбитую грудь. И это был не жест нежити, что жаждет одной лишь мести, власти да короны на голове. Это был поступок глубочайшей боли.