Книга Каменное сердце. Терновое сердце, страница 48 – Елена Михалёва

Ашада Норлан взвыла. Рванулась к Гвин. Ярость в ее крике граничила с безумием.

Нити, что направляла окулус, держали крепко. Незримые и прочные.

– Я прощаю тебя, истерзанное дитя, – уже без улыбки произнесла Гвин. А затем повторила: – Иди к свету.

Ведьма забилась в путах. Заверещала, закрывая лицо руками от слепящего огненного столпа.

Гвин потянула снова. Быстро. Чтобы мучения не оказались слишком долгими.

Пастыря Проклятых швырнуло в огонь.

Вой неупокоенной нежити стал таким высоким, что заложило уши.

Вой перешел в крик умирающей женщины.

Крик сменился всхлипами.

И затих.

Огонь снова стал красным. Уменьшился до размеров обычного костра, в котором не осталось ничего, кроме догорающих углей. Оттого показалось, что во дворике невообразимо темно. Однако живой мрак рассеялся. И даже вход во дворец не выглядел больше входом в черную бездну. Руины оказались лишь обветшалыми руинами. А жирная зеленая плесень усыхала и бледнела на глазах, превращаясь в осыпающийся прах.

Гвин не могла понять, сколько прошло времени. Она не помнила, как именно сгорела ведьма. Не понимала, что делала сама в этот момент. Не осознавала, что происходило вокруг и куда пропал медведь. Она пришла в себя на коленях возле гаснущих углей. Ночь над Археймом была по-осеннему холодна. Природа молчала. Ни единого намека на нежить. Ничего.

Адептка с трудом сфокусировалась на реальном мире. Она поднялась на ноги. Пошатнулась. Но чьи-то руки удержали ее за плечи, не дав упасть.

Гвин медленно повернулась к Ивросу. Оказывается, он стоял позади. На его лице читалась усталость. Женщина мельком оглядела его с ног до головы. Вроде цел.

– Ну вот и все. – Ватный язык слушался с трудом. – Смотрю, тебя даже не ранили.

– Ты забавная, – Иврос усмехнулся, – чуть не погибла, а беспокоишься обо мне.

– Глупости, – фыркнула Гвин. – Я бы не погибла. Так ты точно не ранен?

– Нет, – заверил он. – Со мной все в порядке.

Иврос посмотрел ей через плечо – на краснеющие уголья костра и редкие языки пламени.

– Она… обрела покой?

– Угу.

Гвин ненавидела это пограничное состояние. Потому окулус был последним избавительным методом на земле, к какому она прибегала. Если бы люди могли регенерировать, адептка бы охотнее отрубала себе руку, если бы кто-нибудь сказал ей, что это эффективный способ магического воздействия. Пусть даже менее эффективный, чем окулус. Тело покалывало. В глаза точно песка насыпали. Во рту пересохло. Но больше всего досталось разуму, конечно. Сознание напоминало сгусток забродившего киселя. Такого непередаваемо болезненного киселя. Но признаваться в этом Ивросу не хотелось, поэтому адептка постаралась взять себя в руки и сказала:

– Она ушла в лучший мир и больше не возвратится.

До Гвин только сейчас дошло, что мужчина по-прежнему придерживает ее за плечи. И ее все еще пошатывает.

– Метка никуда не исчезла, – сообщил он. – Я все еще оборотень.

– Глупости. Ты колдун. Я видела твою силу. Она великолепна. – Адептка тотчас вспомнила вихри золотого свечения вокруг Ивроса. – А метка постепенно побледнеет и сотрется. Не все сразу. Больше нет того, кто ее поставил. И нет того, кто тебя удерживает. Теперь ты можешь уйти из Нордвуда куда пожелаешь, – заметила она. – Ты не обязан сидеть здесь всю жизнь только потому, что в этих краях жили твои предки. Не обязан терпеть отца с его мерзким характером. Не обязан спать на бревнах зимой.