Книга Шоколадница и маркиз, страница 117 – Татьяна Коростышевская

Фигура кучера, о котором Шанвер и думать забыл, оплыла неопрятной кучей и сложилась в крупную птицу с изогнутым клювом – ту самую, что показалась сорбиру накануне вечером в подвале Ониксовой башни. Демон-орел Лелю, фамильяр его величества Карломана Длинноволосого.

Чувства Армана настолько раскачались, что он едва вспомнил о поклоне сюзерену на прощание, но пропустить даму вперед забыл. Молодой человек буквально вывалился из залы в приемную и прислонился к стене, тяжело дыша.

– Как тебя там? – обратилась Мадлен к секретарю. – Не важно. Кабинет, вина, поторопитесь, болваны.

Шанвер более-менее пришел в себя, сидя в удобном кресле у горящего камина с бокалом в руке. Шпага его лежала на столе, блестя эфесом и драгоценностями ножен. Веселая Мадлен порхала по комнате, то поправляя прическу, то забрасывая в рот спелую виноградину – к вину подали блюдо с фруктами и закусками.

А она ведь умоляла дурачка Армана не возвращаться в проклятую академию. И что? Он ее не послушал, и теперь ему придется расплачиваться за свою глупость. Да, Мадлен де Бофреман – шпионка его величества Карломана. С каких пор? Да уж с давних. С первого же года, когда Шанвер притащил «друзей» ко двору…

Сорбир глотнул безвкусного вина, поморщился. На самом деле свои ошеломление и слабость он преувеличивал, позволяя девушке вдоволь над собой издеваться. Бофреман без умолку болтала.

Арман себя выдал, когда сплел сорбирское кружево в дамской умывальне академии – не смог терпеть страданий прекрасной филидки, а ей, представьте, на мгновение даже показалось, что это Шанвер выбил из ее рук сосуд с разъедаловкой. Вот ведь нелепица! Чтоб этот благороднейший болван покалечил женщину? Невозможно! Но он колдовал как сорбир, и Бофреман немедленно сообщила об этом начальству – не ректору, разумеется, а… К счастью, к услугам его величества немало великолепных магов, и они смогли понять, что именно означает открытие королевской шпионки. Маркиз Делькамбр остался сорбиром – значит, и памяти не лишился, а это могло произойти лишь в одном случае – если ментальный удар принял на себя фамильяр.

Мадлен покружилась, плюхнулась в свободное кресло:

– Что ж, милый, во-первых, ты немедленно перестанешь водиться с Лузиньяком – он мне надоел, заново со мной обручишься и…

Лелю, до сего момента неподвижно сидевший на спинке стула в углу комнаты, издал клекот:

– Лорд желает, чтоб ему нашли принца Шарлемана.

Девушка поморщилась, а Арман спросил:

– Тебе нисколько не стыдно?

– За что, милый? Ах, по-твоему, я должна страдать, показав тебе свою неприглядную сторону? Да, я собиралась воспользоваться твоей потерей памяти, чтоб вернуть нашу любовь, укрепить немного свое положение, но во-первых, точно так же поступила бы на моем месте любая: все мы, женщины, одинаковы; а во-вторых, мне это сделать не удалось.

Шанверу пришло в голову, что именно так рассуждал и Гастон: у меня не получилось – значит, я не виноват. Нет, Мадлен не способна испытывать стыд или раскаяние. Увы…

Он обратился к орлу-фамильяру:

– Ваша способность – изменять облик?

– Наша? – птица повертела головой, как будто в поисках еще одного демона. – Да, маркиз, я могу выглядеть как угодно, а для вас стану генетой. Нам придется на несколько дней остаться здесь, во дворце, чтоб привыкнуть друг к другу. Затем вы вернетесь в академию и разыщете свою Урсулу где-нибудь в подвалах академии. Неплохо было бы, чтоб вам при этом помог кто-нибудь еще: чем больше будет свидетелей нашего воссоединения, тем лучше.