Книга Шоколадница и маркиз, страница 130 – Татьяна Коростышевская

– Думаешь, нас уже ищут? – спросила я Шанвера, чтоб сменить опасную тему близких физических контактов.

Тот пожал плечами:

– Возможно. Ты ведь кому-то сообщила, что отправляешься в подвал Ониксовой башни? Например, своей верной мадемуазель Деманже?

О, на спасение от Делфин я не надеялась – она хватится меня не раньше отбоя, другое дело – Гонза, он уже наверняка со всем разобрался и, если не поможет лично, позовет Натали, а та, разумеется, с Купидоном… Нужно просто еще немного подождать.

– Да, мадемуазель Деманже знает, куда я пошла, – сказала я. – Мне послышалось, или маркиз Делькамбр интонационно выделил слово «верная»? Это что-то значит?

Да, это «что-то значило», а именно – сомнения в верности моей подруги Делфин.

– Забавное совпадение, Кати, – сказал Арман, – но Мадлен де Бофреман, приглашая меня быть свидетелем вашего с Виктором свидания, описала все подготовленные каверзы в подробностях: нечто липкое, пух и перья, и даже ночной горшок на голове шевалье де Брюссо.

Информация меня ошеломила. Подробности? Да нет, ерунда. Просто именно так на моем месте поступила бы сама Бофреман. Вот и все!

– Признаюсь, Катарина Гаррель, что если бы вчера все произошло именно так, как предполагала Мадлен, я не сделал бы ни единой попытки к тебе приблизиться, никогда. Но ты поступила как благородный человек.

Я перебила аристократа:

– Бофреман подставила Брюссо! Отдала его мне на поругание! С какой целью?

Арман поморщился:

– Виктор – отыгранная карта, Мадлен он больше не нужен. Не думай об этом, Кати.

– Позволь мне самой решать, о чем думать, – огрызнулась я. – Бофреман Брюссо не нужен, тебе – тем более, ты с ним нынче раздружился. А когда ты собираешься дать отставку самой великолепной Мадлен? Нет, не отвечай, это не мое дело – расскажешь Лузиньяку, своему единственному другу. Но это ведь форменный кошмар, Шанвер! Ты живешь в паутине лжи, дышишь ею, ешь ее на завтрак, обед и ужин…

От переполнявшего меня возмущения я не могла подобрать нужных слов и замолчала, тяжело дыша. Арман на меня не смотрел, надел на лицо маску холодного высокомерия, а после паузы веско и равнодушно произнес:

– Мадемуазель Гаррель права в одном: мои дела ее не касаются. Нынче мы говорим с ней наедине в последний раз.

– Чего?

Я вскочила и уперла в бока руки, один в один – сварливая ансийская лавочница, а аристократ все так же сидел у моих ног в минускуле «расслабленной уравновешенности».

– Катарина Гаррель станет сорбиром – через два года, с наступлением совершеннолетия, или раньше, если получит титул посредством брака. Впрочем, это меня не касается, – говорил монотонно маркиз Делькамбр. – Свой долг перед нею я выполнил.

– Долг? – воскликнула я. – А в чем именно этот самый долг был? Снимать все возможные проклятия? Изображать равнодушие, одновременно ища новых встреч? – тут до меня дошли и прочие слова молодого человека. – Минуточку! Какой еще «посредственный брак»?

Арман поднял на меня грустные, янтарного цвета глаза:

– Ты простолюдинка, милая, и тебе придется выйти замуж за дворянина или получить от маркиза де Буйе признание его отцовства.

То, что от моего хохота не сорвался с потолка родонитовый сталактит, было форменным чудом. Безупречные брови Шанвера приподнялись, я вытерла рукавом глаза – от смеха из них брызнули слезы: