Книга Шоколадница в Академии магии, страница 57 – Татьяна Коростышевская

– Это серьезно? – спросила я мадам-призрака. – Дождевые врата?

Она не ответила, Информасьен никогда не отвечала.

Зато этим с удовольствием занялся Эмери де Шанвер, когда плюхнулся на стул рядом со мной в столовой и поставил на скатерть тарелку со сдобой.

– И как тебе это нравится? – он поморщился, заметив, что близняшки Фабинет и Бордело присаживаются за этот же столик, но продолжил: – Дождевые врата не открывались лет сто или даже сто пятьдесят, а сегодня разрушились.

– Не понимаю, почему все так переполошились, – пожала плечами Натали и потянулась к тарелке с булочками. – Немного сырости…

Купидончик – я решила, что Пузатиком Эмери для меня даже в мыслях никогда не будет – шлепнул ее по рукам.

– Немного сырости? Необразованные мадемуазели-первогодки даже не знают, как устроено учебное заведение, куда им, по случайности, удалось поступить?

Мадемуазели не знали, а я даже не собиралась этого скрывать, немедленно попросив объяснений.

Заотар был построен одновременно в нескольких магических мирах. На месте, где они истончались и проникали друг в друга. Поэтому, например, с оватского дортуарного этажа можно было попасть в поля Лавандера, а с лазоревого – на земли вечного льда. Сколько вообще миров? Эмери этого точно сказать не мог. Но Дождевые врата, запечатанные мощными заклинаниями,сдерживали натиск водного мира, называемого также Океан.

– Там нет суши, – говорил Купидончик заунывно, не забывая, впрочем, жевать сдобу, – нет воздуха, ничего нет, кроме воды. Там обитают существа с жабрами вместо легких и… Суп? Не откажусь.

Марит с Маргот пришлось сделать несколько ходок к буфетной стойке и обратно, чтоб не прерывать рассказчика.

Эмери был уверен, что монсиньор Дюпере со всем справится. Я рассказала, что всех сорбиров призвали, и спросила, кто мог разрушить мощные запирающие заклинания.

– Варианта два, – размышлял вслух мальчик, – либо океанцы решили на нас напасть, либо отсюда кто-то долбанул мощным заклинанием.

Кто? Зачем? Ответов мы не знали, но решили, что монсиньор со всем обязательно разберется.

От тревоги аппетита у меня не было совсем, и от жары, и от неприятного осадка, который оставила беседа с Арманом. Высокомерный болван! Не спросив, зачем я интересовалась Лузиньяком, обвинил меня в неподобающем поведении. А сам…

От воспоминаний, как я елозила ладонями по мужской груди, захотелось немедленно упасть в обморок. Эмери поинтересовался, отчего это Кати закатывает глаза.

Я поморщилась. Твой брат запретил мне с тобой дружить? Он считает меня падшей женщиной? И меня почему-то это обижает? Нет, ничего этого я не скажу.

Когда соседки, пообедав, убежали готовиться к следующему уроку, а Купидончик взял второй десерт, я призналась:

– Вчера сорбир Лузиньяк нанес мне на ладонь согревающую руну.

– Зачем?

– Затем, что мне было холодно. Не важно! Она до сих пор действует, и я не знаю, как ее снять.

Купидончик рассмотрел предъявленную конечность, даже достал из рукава потешный монокль и вставил его в глазницу.

– Значит так, Кати… – он пошевелил бровями, стекляшка выпала в подставленную ладошку. – Дано: согреть озябшую мадемуазель. Оват для этого утеплит одежду девушки, воздействуя на ткань, филид внушит ощущение тепла ментально, сорбир же изменит окружающее мадемуазель пространство. Ты сейчас находишься как бы в коконе, температура в котором выше той, что снаружи.