Книга Моя Фиалковая Ведьма, страница 208 – Марина Адлер

— Прости, мама, я не смог стать достойным человеком…

В тёмных глазах женщины собралось непонимание вместе со слезами. Она коснулась моего плеча, и я почувствовал холод её руки даже сквозь одежду.

— Любовь не имеет ожиданий, сынок. Она либо есть, либо её нет. Я люблю тебя независимо от того, кем ты стал, для меня ты есть и всегда будешь моим сыном. Я люблю тебя лишь за то, что ты есть. И она тебя любит несмотря ни на что. Не потеряй этого, помни, что даже самые сильные чувства становятся хрупкими в руках жестокости и тем более смерти.

Взгляд матери устремился вперёд, заставляя и меня снова посмотреть на приятную взору картину. Вот только теперь картинка снова поменялась, а увиденное заставило сделать шаг вперёд, хоть и безуспешно. Меня словно отбрасывало назад, не позволяя вмешаться.

Передо мной предстал светлый тронный зал, на самом же троне сидел Градос. Что-то было не так во всей обстановке замка. У входа, прямо в широкой каменной арке, сколько помню, стояли по обеим сторонам две статуи: ангелы из белого гранита, державшие в руках мечи остриём вниз. Отныне те ангелы рыдали, преисполненные величайшим горем и закрывая лицо руками.

Король взмахнул рукой и к нему, ведя под руки, Инквизиторы доставили девушку, в которой я сразу узнал свою Милли. Она вырывалась и вела себя бесстрашно, так, как обычно и требовал её чрезмерно строптивый нрав.

Миллиора не старалась больше пресмыкаться перед королём и смотрела на него прямо, горделиво и вызывающе. Во мне мгновенно возник дичайший ужас, ведь я понял, что сейчас должно случиться. Моя жена смотрела на Градоса, таким образом, лишь раз — когда готова была принять смерть от его рук. Я дико закричал и старался предотвратить неизбежное,но все мои попытки подбежать, изменить ход событий потонули в немом крике.

Градос, тем временем, достал острый клинок из ножен на дорогом широком поясе и без всякого промедления, взмахнув им, оставил алую полосу на тонкой нежной шее моей жены. Я закричал и стал ещё больше рваться вперёд, одичав от горя, но меня словно не было в этом месте, никто не замечал меня, а попытки добраться до возлюбленной были бесполезными.

Даже голоса моего в этом месте не было. Я являлся немым наблюдателем своего величайшего в жизни страха, пока алая кровь моей возлюбленной заливала светлый каменный пол, а сама она лежала на нём уже бездыханным телом.

Боль накатывала волнами, одна за другой, перехватывая дыхание. Никогда я ещё не испытывал ничего подобного. Даже в ту кровавую ночь не горевал так сильно. Из глаз стали катиться горячие тягучие слёзы, слишком густые, слишком вязкие, я упал на колени, и они окропили красным плиты каменного светлого пола. Первые слёзы, которые я смог пролить с той самой ночи, когда потерял мать и сестру, оказались кровавыми, проистекая из самых глубин моего искалеченного сердца. Они хоронили мою любовь…

Потеряв разум от горя, потянулся снова за телом любимой и в этот раз меня уже не сдерживали невидимые стены, ведь мой приговор был исполнен, а я остался повержен навсегда, созерцая своё наказание за все прегрешения… За все те муки, которые заставил вытерпеть других. И я заслуживал этого. Не заслуживала она…

Аккуратно, словно бы могла рассыпаться в моих руках, я подхватил Миллиору, укладывая к себе на колени, сидя на полу, стал отыскивать жизнь в её теле с помощью дара, но наткнулся лишь на холод и полное отсутствие сокровенной искры в её груди. Зияющая длинная рана на её шее всё ещё кровила, выпуская остатки драгоценной жидкости, а губы и красивое лицо совсем посерели. Всё вокруг в этот миг потускнело и для меня… Градос, и его приспешники исчезли, словно по волшебству, но они и вовсе сейчас меня не волновали.