Книга Черная овечка, страница 178 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

Бриа отходит к камину, музыка кружится вокруг нас. Я наблюдаю, как она берет в руки фотографию себя в молодости и Кейна. Но думаю, что она смотрит на Самуэля, пытаясь угадать его мысли по мгновению, пойманному во времени.

Я открываю книгу, перелистывая страницы, читая отрывки текстов песен. Они поэтичны, атмосферны. В этом нет ничего шокирующего или ужасного. Не зная этого человека или правды о его темной двойной жизни, эти слова никогда не вызвали бы подозрений. Из рассказов Брии, я вижу трофеи такими, какие они есть в описаниях на странице. Цвет волос женщины, глаз мужчины. Отражение на лезвии или блеск металлической проволоки в тусклом свете. Эти тексты представляют собой историю мелких деталей, которые выделялись в его сознании для каждой жизни, которую он забрал.

Я пролистываю до конца, мимо пустых страниц, которые никогда не будут заполнены, до самой последней.

Опус №139.

Дочитываю первую строфу, и у меня перехватывает дыхание. Когда я смотрю на Брию, она все еще стоит спиной ко мне и смотрит на фотографию в своих руках.

— Дочь дьявола. Бог не дает пощады под солнцем пустыни.

Спина Брии напрягается. Она становится до ужаса неподвижной. Я даже не вижу, как она дышит.

— Цветок в пыли. В самую темную ночь ты расцветаешь.

Пальцы Брии дрожат, когда она ставит фотографию на каминную полку.

— Я думал, что научу тебя. Но это я учился у тебя. Вещи, о которых никогда не знал. То, что я считал неправдой, — я замираю, когда она медленно поворачивается, в ее глазах наворачиваются слезы. Надежда в них разбивает мне сердце. — И смотря, как ты плывешь к берегу, все то, что я считал неправдой, я больше не могу отрицать. Цветок в пыли. В мою самую темную ночь ты расцветаешь.

Я кладу блокнот на кофейный столик и подхожу к Брии, заключая ее в свои объятия. С ее губ срывается звук глубочайшей утраты. И я думаю, что сейчас, когда она сбрасывает последние остатки своей брони, она самая сильная. Самая цельная.

— Это было по-настоящему, — говорит она мне в грудь, пока мы вместе раскачиваемся в потоке музыки.

— Да, милая, — говорю я, целуя ее в макушку. — Это было по-настоящему. И сейчас все по-настоящему.

Мы остаемся в таком положении еще долгое время после того, как музыка смолкает. Но потом ставим другие песни.И танцуем. Поднимаемся по ступенькам на ходу. Я спотыкаюсь и мы даже смеемся. Кому-то это может показаться жутким — танцевать под трофеи убийцы. Но мы с Брией установили свои собственные правила.

И теперь, когда я лежу в постели, положив голову Брии себе на грудь, слушая ее глубокое и ровное дыхание, я лелею этот тихий момент для своего ночного ритуала. Осторожно, чтобы не разбудить ее, я тянусь к прикроватной тумбочке и выдвигаю ящик со своей стороны, извлекая из его недр черную коробочку. Сжимаю руку на спине Брии и разжимаю.

Бриллианты сверкают в тусклом свете, и я каждое мгновение представляю, как буду просить ее выйти за меня замуж. Я встану на одно колено и пообещаю любить ее до последнего вздоха. Пообещаю доказать ей, чтобы она никогда не сомневалась в истине, хотя не так давно она думала, что это невозможно.

Но это все по-настоящему.

БРИА

Мои руки связаны за спиной. Фаллоимитатор издает нежную вибрацию в киске. Глаза завязаны, я стою на коленях, рука Илая прижимает мое лицо к матрасу. Я вздрагиваю, когда кубик льда прокладывает ленивую дорожку вниз по покрытому испариной позвоночнику.