Книга Черная овечка, страница 175 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

— Учитывая, что он дважды угрожал убить меня с девяти часов, да… я бы сказал, что он в отличной форме.

— А что насчет Гейба? Они его поймали?

Мое сердце ухает глубже в грудь, когда ее вопрос эхом отдается в палате. Я качаю головой и сглатываю застрявший в горле комок.

— Нет… Гейб мертв, милая.

Между нами повисает долгое молчание. Бриа сжимает мою руку, наблюдая за мной, безнадежность и сожаление оседают в слезах, застилающих ее глаза.

— Мне жаль. Мне так жаль, я пыталась… я не… я бы не поступила так с тобой…

— Я знаю, что это была не ты. Это я сделал, — чувство вины отдается в моей груди. Но в то же время я вижу взмах молотка, как злоба искажает черты Гейба, превращая его в незнакомца. Момент сожаления проходит в одно мгновение. — Он собирался убить тебя, Бриа. Я люблю брата, которого знал. Я много лет оплакивал мальчика, с которым вырос. Но человек, которого я видел… это был не он.

Разбитая губа Брии дрожит. Ее глаза плотно закрываются, и она наклоняет голову, вытирая щеку тыльной стороной свободной руки. Мое сердце разрывается от осознания того, что я вижу на ее лице не облегчение. А неудачу.

— Бриа… — я наклоняюсь ближе, крепче сжимая ее руку, когда она делает слабую попытку высвободить ее. Когда я провожу большим пальцем по слезинке на ее щеке, она качает головой.— Все в порядке, милая.

— Нет, — говорит она, ее глаза резко открываются, и она снова качает головой. Ярость в ее взгляде подернута налетом печали. — Я просто… мне так жаль, Илай. Я хотела вернуть его тебе. Он должен был выжить.

— Если бы выжил, он бы сделал все, чтобы утянуть тебя за собой.

— Так и должно быть, Илай. Таковы правила.

Она цитирует мои слова из нашей ссоры, но я вижу по ее лицу, что это не с намерением причинить боль. Она верит, что именно этого я хочу. Может быть, когда-то так оно и было. И она сделала бы все, чтобы отдать его мне. Она была искренне готова принять Гейба, если бы это было необходимо. Но при этом Бриа пыталась вписаться в рамки, к которым она никогда не сможет приспособиться.

— Может быть, некоторые правила не сослужат нам хорошей службы, — говорю я, смахивая еще больше слез с ее щек. — Некоторые люди просто созданы для того, чтобы их нарушать.

— Да, когда посылают патриархат или что-то в этом роде. А не убивают людей, — говорит Бриа. Она смотрит на меня всего мгновение, прежде чем ее внимание переключается на угол комнаты, она прилагает все усилия, чтобы подавить свои эмоции. Это битва, которую ей не выиграть. — Спасибо, Илай, — шепчет она, бросая взгляд в мою сторону, не встречаясь глазами. — Я никогда не забуду, что ты сделал для меня. Но тебе лучше уйти.

— Неа, я так не думаю, Панкейк.

Глубокий, прерывистый вздох наполняет легкие Брии. Агония на ее лице невыносима.

— Илай, я не могу быть тем человеком, который тебя достоин. Я не могу изменить себя. Ты сказал, что любовь — это когда отпускаешь, когда знаешь, что не заслуживаешь другого человека. И я правда люблю тебя, гораздо больше, чем думала, что способна. Прощаясь, я люблю тебя безумно сильно. Так правильнее для нас обоих.

Я держу Брию за руку и придвигаюсь ближе, пока у нее не остается другого выбора, кроме как посмотреть на меня.

— А еще я сказал, что нужно бороться усерднее, когда все становится трудно. Ты не для того прошла через все это, чтобы сдаться сейчас, — говорю я, осторожно проводя большим пальцем по ее разбитой губе. — Я мчался через половину округа в слепой панике, думая, что ты, возможно, мертва, не для того, чтобы отпустить тебя, только вернув обратно. Я никогда не был так напуган, пока стоял на том причале и ожидал увидеть твое тело там, в воде.