Книга Палач и Дрозд, страница 119 – Бринн Уивер

– Цветной? – Роуэн тычет пальцем в рисунок и заглядывает мне в лицо. – Это ты нарисовала?

Я пожимаю плечами, чувствуя в горле комок, когда замечаю в его глазах стеклянные отблески.

– Да. Я.

Роуэн отдает планшет Лоре и сгребает меня в объятия, уткнувшись лицом в шею. Долгое время он молчит, прижимаясь ко мне всем телом.

– Ты делаешь цветные рисунки, – шепотом произносит он.

Я улыбаюсь ему в грудь.

– Что могу сказать, Палач… Полагаю, с тобой и не такое возможно.

Роуэн

– Знаешь, когда я предлагал охотиться вместе, то не думал, что это будет так интересно, – говорю я, вытирая белой тряпкой мясницкий нож.

Слоан смеется, но на меня не смотрит: она занята тем, что привязывает к леске ленты из цветного муслина,

– Дай угадаю. Это потому что тебе больше нравится не убивать, а издеваться надо мной?

– Естественно!

Ухмыльнувшись, я с досадой гляжу на мелкие зазубрины, оставшиеся на заточенном лезвии. Еще раз пройдясь по нему тряпкой, кладу оружие рядом с остальными инструментами: пилой для костей, поварским тесаком и моим любимым ножом Улу из дамасской стали, который Слоан подарила мне на день рождения.

– Нет, я серьезно. Так гораздо интереснее. Мне нравится работать сообща.

– И мне. Пожалуй, за Лесным Призраком в следующем году тоже отправимся вместе. Хотя напомню, что фактически выиграла я, потому что набрала больше очков. Но так уж и быть, отдам тебе второе место, раз сегодня тебя не стошнило, – говорит Слоан, прикрепляя глазные яблоки над головой доктора Стефана Ростиса.

– Ты всю жизнь будешь припоминать, да?

– Разумеется!

Пока Слоан занята делом, я тайком проворачиваю давно задуманный трюк, а потом сижу и любуюсь своей Птичкой, которая творит шедевр уже не в черно-белых тонах, а в красках.

По завершении работы она отходит назад, чтобы взглянуть на свое произведение искусства со стороны. Три слоя паутины сияют всполохами цвета. В одном слое все оттенки зеленого, в другом – лазурь, в третьем – пурпур и алый. Все лоскуты старательно раскрашены ее собственными руками. Инсталляция выглядит умопомрачительно, словно витраж, расходясь лучами от подвешенного тела с раскинутыми конечностями. Я тоже внес свой вклад в ее создание, даже отрезал несколько кусков плоти, которые Слоан закрепила среди клочков муслина, однако замысел принадлежит исключительно ей одной.

– Красота! – восхищенно говорю я.

– Спасибо, – отзывается Слоан.

Она стоит ко мне спиной и не видит, что я смотрю не на паутину, а на нее.

Пока она любуется творением своих рук, я включаю на телефоне новый плейлист.

– ФБР будет в полном замешательстве. Ты заметно растешь. Вряд ли теперь, когда паутина стала цветной, они догадаются, что это карта.

– Как будто я ради них стараюсь, – фыркает Слоан.

– Но кое-что остается неизменным…

– Что же?

Она поворачивается ко мне лицом.Я киваю в сторону трупа. Удивление в ее глазах быстро перерастает в скепсис. Слоан скрещивает на груди руки, а я примирительно вскидываю перед собой ладони, хоть ни капельки не стыжусь того, что собираюсь сказать, и она прекрасно это знает.

– Ну же! – резко говорит Слоан.

Я указываю на покойника, по лицу которого засохшими струйками стекает кровь.

– Дырка на месте левой глазницы. Вечно она у тебя выходит кривой.

Слоан заливисто хохочет, но, увидев, как я пожимаю плечами, резко замолкает. Между бровей у нее вырисовывается хмурая складка.