Книга Смертная, страница 160 – Мария Сакрытина

– Помнишь, что ты сделал, когда я точно так же молила тебя? – Он вздрагивает, и я отвечаю сама: – Ничего.

Потом отворачиваюсь и ухожу – равно как и он тогда. Совесть меня почти не мучает. Почти.

Саргон

– Будь моя воля, царь, – говорит во время привала предводитель воинов Черного Солнца Хет, садясь рядом, – мы бы так с тобой развлеклись, что даже ваш Мардук покраснел бы от смущения.

Хет – простолюдин, это видно по его украшениям: медь, серебро и никаких родовых знаков. Зато молодой и сильный, каким я был когда‐то. Глупый только, раз доверяет Туту вести отряд. И мне – свою флягу. Наверняка верный пес Зубери. Подкупить его нечего и думать.

В подземельях под Уруком время течет незаметно, я не знаю, как долго мы идем и сколько нам осталось. Другого шанса может и не представиться. Я пью, потом незаметно подсыпаю в воду яд из кольца, возвращаю флягу Хету и фыркаю.

– Так вы мужеложцы?

Хет морщится и отворачивается – наверное, считает ниже своего достоинства отвечать сыну садовника. Бедолага из его отряда, оставшийся на дежурстве во время привала, посматривает на чернокожего раба-миттанца, одного из воинов Тута. Миттанцы неразговорчивы – или вовсе немые. Громадные, как великаны, прекрасные воины, тупые и верные до мозга костей. Тут отлично подготовился к возвращению домой.

Миттанец в ответ молча таращится. Мы с Хетом тоже смотрим на него и думаем, наверное, об одном: что помешает Туту отдать миттанцам приказ перебить солдат Зубери, как слепых котят, во время одного из таких привалов?

– Завидую я нашему господину, – вздыхает Хет, допив воду. – Представь, царь, он сейчас развлекается с вашей богиней. А мне достался ты.

Я представляю – и смеюсь от души. Наша богиня наверняка уже положила сердце царевича в шкатулку и танцует на его костях.

Хет морщится, проверяет цепь моих кандалов и отходит. Если верить Туту, на поверхности сейчас ночь. Несколько часов наш отряд будет спать – все, кроме часовых вроде того миттанца. Что угодно за это время может случиться.

Меня тоже клонит в сон – мы шли целый день, почти не останавливаясь. Я устал. У меня болит голова, руки ломит от кандалов, ноги горят.

Но если когда и сбегать, то сейчас.

Рядом слышится шорох – дозорный из отряда Хета развлекается с щенком, по недоразумению богов родившимся моим сыном: то щеку клинком оцарапает, то прядь волос срежет. Давным-давно, еще в детстве, кто‐то из свиты наследного царевича точно так же забавлялся и со мной. «Не нравится, раб? А так?»

– Доблестный воин, – усмехаюсь я, –а со мной так сможешь? Я, конечно, не слеп, но связан – ты уж точно победишь, не так ли?

Дозорный оглядывается. Хет хрипло интересуется со своего места:

– А ты нарываешься, царь?

Я замечаю, что губы у него уже посинели. Отлично!

– Скучно. Развесели меня, раб.

Хет кивает дежурному – тот отпускает щенка и, поигрывая кинжалом, подходит ко мне. Хет вытаскивает меч, садится рядом и приставляет клинок к моей шее.

– А давай ты развеселишь нас, царь?

Я опускаю руки, стараясь не греметь цепями и не привлекать лишнее внимание.

– Может, и развлеку. Знаю пару фокусов. Показать?

Солдат от неожиданности роняет кинжал, Хет хмурится: с чего бы это надменному царю становиться таким покладистым?

«Сейчас», – думаю я.

Три мгновения. Раз – сустав большого пальца с щелчком уходит вниз. Два – кисть легко освобождается от браслета кандалов. Три – я подаюсь в сторону, уходя из-под меча, и одновременно вставляю сустав на место. От боли темнеет в глазах, но мне везет: Хет роняет меч и так удивленно смотрит на свою дрожащую руку, что совсем не замечает моего кинжала. Хороший яд, надо будет наградить по возвращении лекаря.