Книга Смертная, страница 165 – Мария Сакрытина

Но он говорит:

– Это правда.

Земля действительно уходит у меня из-под ног. Вот только галлу не появляются, потому что я никчемный дух, может, даже их не достойна. Едва в обморок не падаю, словно смертная!

– А может, тебя все‐таки цапнуть? – задумчиво предлагает Гнус, похлопывая лапой по моей щеке. – Я когда моего слабака цапаю, ему сразу легче становится. Ну-ка…

Щеку обжигает болью.

– Ай! – вскрикиваю я. – Мерзкая крыса!

– Ну вот, сразу помогло, – отбежав, хихикает Гнус. – Лииса, дорогая, чем рыдать, лучше и правда помоги.

– Но я ничего не умею!

Змей Саргона высовывает неожиданно длинный язык и свистит:

– Иногда гордость неуместна.

– Мы расскажем, – поясняет Гнус. – Ты бывший природный дух – конечно, ты не умеешь. Но ты едва не лопаешься от благодати. Она способна наделить тебя такой силой, какая может быть у одного лишь бога. То есть у богини.

– Силой и знанием, – добавляет змей. – Ты же бывшая радуга. Как ты узнавала, когда тебе время появиться?

– Дождь и ветер говорили мне, – удивленно отвечаю я. Это же так очевидно. – Я слушала… Просто слушала.

Змей распахивает пасть, словно улыбается. Жуткое зрелище – у него острые, как иглы, клыки, наверняка ядовитые. Он шипит:

– Слушай сейчас.

– Что? Как?

– Слушай.

Я слушаю. Ничего не получается – естественно, я же никчемная, глупая, предательница. Мое существование – ошибка…

– Да не себя, – фыркает Гнус, когда я снова принимаюсь рыдать. – Лииса, ты слишком очеловечилась. Оставь людям попытки определиться, насколько они хороши и чего достойны. Ты же любишь моего слабака – так помоги ему. Ты можешь. Давай!

– Он не слабак, – огрызаюсь я и изо всех сил пытаюсь сосредоточиться.

Мало-помалу тишина наполняется шелестом голосов. Камни поют приветственный гимн госпоже Шамирам – они приняли меня, наполненную медовой благодатью, за нее. С их помощью я узнаю, где найти потайной ход, как открыть стену и обезвредить ловушки.

«Славься, великая госпожа, – отзывается пыль под ногами. – Мы были когда‐то людьми, давно, даже воспоминаний о нас не осталось, но и так мы служим тебе».

– Можешь же, – улыбается Гнус, и я впервые замечаю, что его голос похож на Юнана. – Осталось толькодостучаться до моего калеки.

Он что‐то делает – не знаю что, но Юнан поднимает голову и шепчет: «Фейха». Я глажу его лицо, целую щеки – он улыбается потрескавшимися губами, успокаивается.

– Лииса! – шипит Гнус. – Оставь свои нежности, по делу давай! Выберемся, тогда и намилуетесь.

Змей наблюдает с плеча Саргона молча. Позже, уже после побега, он шипяще смеется, высунув раздвоенный язык, когда царь признается, что заблудился.

– Зря спасали, – ворчит Гнус. – Толку от него!

– Твой калека лишь языком молоть горазд, – снисходит до ответа змей. – Пусть отдаст моему человеку оружие. А то порежется.

– Без моего калеки твой царь навсегда останется в этом подземелье.

– Навсегда? – шипит змей. – А твой щенок не хочет остаться здесь навсегда? Зачем ему возвращаться? Он же…

– Прекратите, – перебиваю я, прислушиваясь к камням. – Никто никуда не вернется. Назад пути… нет.

На мгновение наступает тишина.

– То есть как – нет? – хрипит Гнус. – Куда же он делся?

Змей просто смотрит, и я съеживаюсь под его взглядом.

– Никуда. Но там… галлу.

Мы все вздрагиваем – и смертные тоже, потому что от рычания демонов дрожат стены, а с потолка сыпется песок.