Книга Изумруды для (не)любимого, страница 39 – Ксюша Иванова, Виорика Громова

И я замерла, затаив дыхание и зажмурившись!

Я такого никогда чувствовала! Никогда в своей жизни!

Внутри меня, внутри моего тела развивалась маленькая жизнь! Я раньше маленьких детей считала орущими и противными созданиями, я раньше считала, что если появление одного из них может закончиться моей смертью, то нет смысла рисковать! А сейчас неожиданно вдруг подумалось...

Этот малыш будет так же, как и я когда-то бегать по траве, смотреть на облака, ловить ящериц. Этот малыш будет помнить обо мне, когда... или если меня не станет!

А не это ли самое важное?

Открыв глаза, я встретилась взглядом с Дэймоном. Он снова наблюдал за мной — стоял в дверях и не сводил глаз с моей руки, поглаживавшей живот.

Интересно, он знает, кто отец этого ребенка?

Приняв ванну, я уже собиралась улечься спать.

Дэймон так и не вернулся после ужина. Остался за столом с моими притихшими, словно что-то замышляющими, родственниками. И, по-моему, вместе с "отцом" налегал на спиртное — ну, или что там подавали в больших глиняных кувшинах с ручкой? Эх, мужчины во всех мирах склонны к выпивке! И это ужасно...

Вымывшись, я подошла к окну.

Я уже знала, как снять ту, напомнившую мне слюду, пленку, которой окно было затянуто — Пиппа показала. Она же пояснила, из чего и как эта пленка делалась, удивившись тому, что я даже таких "элементарных" вещей не помню. На деревянную рамку натягивался бычий или рыбий пузырь, который на зиму менялся на кожу с брюшины того же быка или коровы. Такое "стекло" не выпускало тепло, правда, с трудом пропускало и солнечные лучи, не позволяя им летом слишком уж нагревать помещение.

Аккуратно нажав на рамку с одной стороны, я повернула ее вбок, открывая вид на двор.

Ночь была звездной. И я в восторге уставилась на небо!

Боже, какая удивительная красота! Далекие горы, словно ватой, были обложены по верху шапками тяжелых облаков, подсвечиваемых то ли звездами, то ли каким-то ночным светилом, невидимым сейчас, скрытым в тех же облаках. А звезды! Казалось, их миллиарды! Ну, не сосчитать, это уж точно! Небо было усеяно ими полностью! И они казались такими близкими, что вот просто залезай на крышу замка, протягивай руку и трогай!

Я так залюбовалась красотой неба, что не сразу обратила внимание на движение во дворе.

Поэтому для меня и стало неожиданностью, когда вдруг снизу закричала Пиппа:

— Госпожа! На помощь!

Посмотрев вниз, я поняла, что Пиппа в длинном широком светлом платье, видимо, служившем ей ночной рубахой, стояла в дверях сарая, в котором хранили сено для животных, и махала мне одной рукой. Во второй у нее была зажата зажженная лампадка.

Видимо, она увидела меня в окне.

— Госпожа, прошу вас, быстрее! — поторопила меня она.

Мне показалось, что в голосе ее было что-то такое — жуткое, пугающее, страшное. Случилось что-то, действительно, из ряда вон! Развернувшись, я босиком побежала к ней — чтобы натянуть башмаки, нужно было немало времени с моим-то животом.

Летела, не разбирая дороги, иногда наступая на что-то, остро впивающеесяв подошвы ног, но, сцепив зубы, все равно продолжала путь.

В зале все еще продолжалось гулянье — взрослые, в том числе и оба брата Коннорса сидели за столами. Мои "батюшка" и "матушка", еще какие-то знакомые на лицо, но неизвестные мне по имени мужчины и женщины. Пэрис суетилась, убирая опустевшие тарелки и унося их на кухню.