Книга Опасная игра леди Эвелин, страница 95 – Виктория Богачева

«Я постараюсь быть для вас хорошим другом».

Глубоко небезразлична?..

Наверное, тень легла на мое лицо, потому что сестра Агнета всполошилась.

— А вообще, Эвелин, простите меня, старуху. Что лезу не в свое дело и болтаю не думая. Сегодня такой тяжелый день для вас... мы все устали, и лучше отправиться отдыхать. Завтра будет новое утро и новый рассвет.

Губы дрожали и не слушались, но я все же собралась с силами.

— Да, вы правы. Нам давно пора отдыхать, — ломким голосом проговорила я.

Мы очень быстро простились, пожелав друг другу доброй ночи, и я ускользнула в спальню. И лишь когда с головой укрылась тонким одеялом, смогла, наконец, выдохнуть. С облегчением я закрыла глаза, но перед ними одна за другой продолжали мелькать картинки этого бесконечного дня.

Все смешалось: похороны дедушки, предложение лорда Беркли, разговор с сестрой Агнетой. Голова пухла от мыслей, казалось, ее вот-вот разорвет изнутри.

Уснула я с огромным трудом, а проснулась вялой и разбитой. Хотелось лежать под одеялом весь день и никуда не выходить, но позволить себе хандрить я не могла. По спине прокатывался холод, стоило вспомнить, что происходило со мной последние дни.

Я словно жила внутри огромной черной дыры, из которой не было выхода. Горе засасывает, если уйти в него слишком глубоко. Засасывает незаметно, а потом все дни сливаются в одно сплошное серое пятно, и ты уже не отличаешь утро от вечера и не помнишь, что делала вчера.

Поэтому я заставила себя спуститьбосые ноги на пол и умылась остывшей за ночь водой из кувшина. Надела черное, глухое платье с высоким воротником под самый подбородок и с неброским кружевом на груди — единственным украшением. Траур по близкому родственнику носили год, но если мы и впрямь поженимся с Беркли, то после сорока дней я сменю черный цвет на лиловый.

Не стоит пренебрегать приметами даже в нашем странном случае. Все знают, что невеста в черном — к беде.

Разговор с сестрой Агнетой не шел из головы. Ее слова взбудоражили что-то во мне и зародили сомнения, которых не было, когда я давала согласие.

И ее вскользь оброненное: «вы ему глубоко небезразличны».

Что мне с этим делать, я не знала. Но решила, что самый лучший выход — занять руки чем-то полезным. Я устала сидеть и терзаться, и бесконечно переживать одни и те же страдания. Это душило меня, подтачивало капля за каплей. Я хотела отвлечься, хотела приносить пользу в конце концов. И потому отправилась в «большой» дом еще до завтрака, но, к своему удивлению, ровно на середине тропинки встретилась с Беркли.

— Нам нужно поговорить, — сказали мы одновременно.

— Вы первая, — конечно же, он уступил мне, но я резко мотнула головой.

— Нет, давайте лучше вы.

Он коротко кивнул.

— Я хочу поговорить о вашем отце.

Я не успела ничего ответить, когда желудок громко заурчал. Лучшего момента и придумать было нельзя.

— Вы голодны? — конечно же, Беркли услышал и отреагировал. — Вы не ели? Вы должны есть. Идемте в дом, я прикажу накрыть на стол.

Я молча кивнула и последовала за ним, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям. Я действительно была голодна — позабытое чувство. Не помню, когда в последний раз хотелось что-то съесть. Наверное, еще до убийства дедушки…

Мы вошли в столовую, когда слуги как раз убирали со стола пустые тарелки.