Книга Маша и Гром, страница 122 – Виктория Богачева

— Далеко не крайний.

Я видел, что она собралась продолжить спорить со мной, и резко мотнул головой.

— Обсудим это потом, — с нажимом произнес я, и Маша чудесным образом замолчала. Кажется, у нас и впрямь наметился прогресс в отношениях.

Я повернулся к адвокату: тот с независимым видом копался в своих папках и делал вид, что не слышит, как мы препираемся.

— Если по уголовке это все, я предлагаю отпустить Марию и поговорить о других наших делах.

— Пока — все, — он кивнул. — Как я уже сказал, больше подробностей я узнаю завтра после ознакомления с материалами дела.

Он встал следом за Машей — старомодный, воспитанный мужчина. Они обменялись любезностями на прощание, и она, облегченно вздохнув, вышла из кабинета, бросив напоследок пронзительный взгляд в мою сторону.

— Не надо при ней упоминать ни Алену, ни «контору». Ничего, кроме уголовки против нее, — как только за Машей закрылась дверь, я обернулся к адвокату.

Тот уже сел обратно в кресло и методично убирал бумаги в портфель.

— Понятно, Кирилл Олегович, — сказал он ровным голосом в ответ на мое замечание. — Я прошу меня извинить тогда. Наверное, у меня сложилось неверное впечатление... Впрочем, это не мои дело, — захлопнув портфель, он оборвал себя на полуслове. Чем, разумеется, еще сильнее раззадорил мое любопытство.

— О чем у вас сложилось неверное впечатление? — спросил я, хотя по-хорошему не должен был задавать такой вопрос.

Он замялся, пожевал губы, внимательно смотря на меня поверх очков, но все же решил ответить.

— О характере ваших взаимоотношений. Я подумал, что Мария входит в круг ваших доверенных лиц, — он тщательно, ювелирно подбирал каждое слово для своей реплики. Тут надо отдать ему должное. В словоблудии он был хорошо.

— Вот как? — равнодушно бросил я. — Что же, у вас действительно сложилось неверное впечатление.

— Да, это я уже понял, — помедлив, отозвался адвокат.

И почему меня не покидало ощущение, что в егословах и жестах притаилось двойное дно?.. Я разозлился. Да кем он себя вообще возомнил, чтобы у него могло складываться какое-либо впечатление о моих отношениях с кем-угодно?!

— Давайте обсудим требования матери Гордея и закончим на сегодня. Я устал, — холодно предложил я и закурил.

— Конечно, — он с готовностью согласился, но прежде, чем заговорить, взял небольшую паузу и долго, очень тщательно протирал очки специальной салфеткой.

Понятно. Новости у него для меня херовые. Иначе он не стал бы так тянуть.

— Да что там такое?! Просто скажи, и все! — вспылив, я нарушил негласно установившуюся между нами субординацию: вежливое обращение по имени-отчеству и всегда только на «вы».

— Формально Алена Игоревна имеет право заявлять в отношении Гордея такие требования, — вздохнув, заговорил он. На меня смотреть он при этом избегал.

Забавно было слушать, как он называет мою бывшую «Аленой Игоревной». После ее выкрутасов для меня она навсегда осталась «этой сукой».

— Серьезно? Что за сраные законы у нас такие?! После того, как она бросила пацана в новгородской глуши, как не вспоминала о нем годами, она вдруг может объявиться в его жизни и что-то заявлять?! У нее есть какие-то права?! — я херакнул кулаком по столу, и стакан с недопитой Машей водой жалобно зазвенел.

Б**ть. Не напрасно Авера советовал подлечить нервишки.