Книга Маша и Гром, страница 125 – Виктория Богачева

— Там такая история мутная, — шепотом, едва шевеля губами заговорила мама.

Потом посмотрела на меня и прищурилась, напомнив вдруг мента.От нахлынувших ощущений я поежилась и обхватила себя руками за плечи, и это, конечно, не укрылось от ее внимательного взгляда.

— А почему ты спрашиваешь? Я думала, ты ненавидишь слушать про Кирилла Олеговича и его семью. Всегда фыркала, когда я пыталась тебе что-то рассказать, — задумчиво произнесла мама и отправила чистую тарелку в шкаф.

Мысленно я снова закатила глаза. Так уж всегда и так уж фыркала!

— Да Гордей талдычит одно и то же постоянно: Алена, Алена, мама, мама. Вот я и заинтересовалась. А что тут такого? Не хочешь — не говори, я переживу.

Про себя я попросила у пацана прощения. Ну, едва ли он когда-нибудь узнает, что я использовала его имя в своих корыстных интересах.

Мама окинула меня очередной фирменным взглядом, но все же сдалась.

— Да расскажу, тут нет никакого секрета особого. Кирилл Олегович и эта Алена, — она поджала губы, словно увидела перед собой уродливую жабу, — очень долго встречались. Вроде уже к свадьбе дело шло, но почему-то все не женились они и не женились, хотя давно были вместе. Только вот Кирилл Олегович детей не хотел, — мама замялась и принялась намыливать очередную тарелку.

Вздохнув, она продолжила.

— Сама понимаешь, с учетом его рода деятельности...

— О да, прекрасно понимая, — я не удержалась от шпильки, а мама посмотрела на меня с немым укором.

— Так вот, с учетом его рода деятельности, — с нажимом повторила она, и я сочла за лучшее промолчать. Еще собью ее с настроя! — Детей он не хотел. Мне Сашка, Александр Иванович, рассказал, что эта Алена Кирилла Олеговича как-то обманула и забеременела. Аборт делать не стала — все надеялась, привяжет его к себе ребенком.

— Если не хочешь детей — все очень просто, — тут я не смогла промолчать, хотя пыталась. — Не тра***ся! И никаких детей!

— Маша! — зашипела на меня мама, словно мне было двенадцать лет. — Ну что ты такое говоришь! И слова какие! Я тебя что, в публичном доме растила, чтобы ты так выражалась?

Ох, святая женщина, моя мама. Я невольно улыбнулась, и она разошлась еще сильнее. Следующие минут пять отчитывала меня, забыв даже, что все еще продолжает держать в одной руке грязную тарелку, и что из крана по-прежнему льется вода.

— Женщины, знаешь, какие бывают? — закончив выговаривать мне за нецензурную брань, мама, наконец, вернулась к рассказу.

За Громова она стояла насмерть, и я даже почувствовала легкий укол ревности.

— Мало ли что она могла придумать. Там вот, в этих журналах заграничных, чего только не напишут!

— Мам, — я фыркнула, — нет уже никаких заграничных журналов. Это теперь все наше, российское.

— Тем более! — решительно отрезала она, и я не поняла, как этот аргумент относился к вышесказанному и, тем более, как он мог означать ее победу в этом маленьком споре?

— Короче говоря, — она сердито натирала губкой сковороду, отчего по раковине в геометрической прогрессии расползались облачка пены. — Эта Алена в итоге родила сына. Гордея. Кирилл Олегович так и не женился, но денег на сына давал регулярно. А потом, когда Гордею годика три было или четыре, у этой Алены появился иностранный хахаль. Из Финляндии, что ли. Она сына спихнула то ли тетке, то ли бабке, в общем, какой-то родне в деревню и уехала к своему хахалю.