Книга Маша и Гром, страница 142 – Виктория Богачева

— К делу так к делу, — хриплым голосом сказал я и покосился на валявшуюся на столе пачку сигарет.

Доктор, Макс, запретил мне курить. И пить. Но он и вставать с постели мне тоже запретил...

— А дело вот в чем, — он соединил пальцы на руках в треугольник и поднес указательные к подбородку, всем своим видом выражая глубокую задумчивость. — Вы должны хорошо помнить нашу с вами договоренность.

— Какую из? — хмыкнул я.

— Договоренность насчет завода, — Елисеев наградил меня прохладным взглядом, не оценив издевку. — Что это чистый бизнес и чистый актив. Никакого криминала. Ничего порочного рядом с заводом и быть не должно. Это важно.

— И? — я повел бровями и не без удовольствия заметил, как по лицу эфэсбешника пробежала едва уловимая гримаса. Не он один умел бесить до дрожи и выводить на эмоции.

— И в последние несколько недель вокруг вас было слишком много ненужного шума. Нам это не нравится.

Я с минуту раздумывал, не спросить ли у него, кто такие эти загадочные «мы». Будь я в лучше форме, непременно спросил. Но сейчас каждое слово, не говоря уже про жесты и шаги, давалось мне с трудом. И с болью. Поэтому не в моих интересах было затягивать этот разговор и растрачивать время на пустые препирательства. Поэтому я ограничился одним коротким.

— Так?

— Похищение вашего сына. Попытка вашего убийства. Смерть вашего партнера, — едва заметная усмешка. — Уголовное дело против Виноградовой Марии, в котором вы замешаны. А теперь еще и таинственное исчезновение члена вашей группировки, которое невероятным образом совпало с вашим нынешнем состоянием здоровья,— кивок в мою сторону. — Когда нам ждать его труп?

— Не переживайте, — ласковым голосом заверил я его. — Трупа не будет.

— Довольно паясничать, Кирилл Олегович, — с недовольством сказал Елисеев. В его голосе слышалось недовольство.

Так кто первым начал? Разве я?

— Я предельно серьезен. Трупа не будет.

Эфэсбешник громко цокнул языком и потянулся за второй сигаретой. Я медленно выдохнул воздух через нос.

— Короче говоря, — когда он снова заговорил, его тон был по-деловому сух и беспристрастен. Ни следа прежней насмешливости и издевки. — Вы нам нужны чистым. Весь шум вокруг вас бросает тень на завод. Это неприемлемо. У нас большие планы на завод и на вас, и в них нет места уголовным делам или убийствам.

— Понятно. Не помню, правда, чтобы мы обсуждали такие формулировки, когда договаривались насчет завода.

— Мы обсудили их только что. Я вам все изложил, — жестко отозвался Елисеев и откинулся спиной на кресло.

Он сжал ладонями подлокотники, и я усмехнулся. Нервничает, сукин сын. Вот и правильно. Думает, может просто так заявляться ко мне в дом и с такой наглой рожей диктовать мне условия?.. Он — точно не может. Он всего лишь мой куратор. Сделку по заводу я заключал с другими людьми.

— Что вам нужно? Конкретно?

— Чтобы вокруг вас было чисто. Не получится у вас — сделаем мы.

— Это что, угроза? — я прищурился.

— Дружеский совет, — ответил он без улыбки. Дружбой в его холодной голосе и не пахло. — Зачем ваш адвокат влез в уголовное дело против Виноградовой?

— Ну, раз вы об этом знаете, может, расскажите мне, с какого хера это дело в принципе появилось?

Я слегка пошевелился, почувствовав, что из-за неудобной позы затекла половина тела, и плотнее прижал к боку левую руку. Елисеев внимательно следил за каждым моим движением. Уверен, в глубине души еще и наслаждался тем, что мне было хреново. Козел.