Книга Маша и Гром, страница 68 – Виктория Богачева

Наугад я решила пойти направо. Я бесшумно ступала по темному, деревянному паркету и старалась поменьше вертеть головой по сторонам. Я свернула за угол и поняла, что ошиблась: передомной оказалась дверь из какого-то темного дерева, слегка приоткрытая. Через эту небольшую щель в коридор разливался тусклый свет и доносились голоса. Два мужских голоса. Я так и застыла на месте с поднятой для следующего шага ногой. Наверное, я наткнулась на кухню.

Нужно уходить, подумала я немедленно. Не хватало еще, чтобы меня застали за подслушиванием.

… конечно же, я осталась. Слово благоразумие, похоже, на неопределенный срок исчезло из моего словарного запаса. Ничем иным объяснить то, что я творила, я не могла.

— Б**ть, Авера, он сам приехал ко мне накануне. Он жрал со мной, бухал, учил Гордея целиться в тире…

Понятно.

Изрядно выпивший Громов изливал душу другу. Кстати, о Гордее. А где пацан-то? Разве он не спрятал сына у одного из своих друзей?.. Логично было предположить, что прямо здесь. Но вроде Громов не громит квартиру, значит, никаких отклонений от его плана нет. Надеюсь, с мальчишкой все хорошо. Он точно не заслужил всего дерьма, которое на него свалилось из-за папаши.

Тем временем на кухне звякнул поставленный на стол стакан; зажурчала наливаемая в него жидкость; с шипением внутрь упали кубики льда.

Выходит, я оказалась права. Тот человек, которого я убила, был им другом. Близким другом. Не зря Громов так убивался сейчас, перечисляя все совместные занятия. Он очень близко подпустил его к своей жизни и семье.

Как же так, Гром? Как же ты проморгал такое предательство прямо у себя под боком?

Впрочем, бандит, кажется, задавался сейчас ровно теми же экзистенциональными вопросами.

— Ну и что я за главарь теперь, если меня так вы****и?

Я могла представить его в этот момент: сгорбленный плечи, упиравшиеся в колени локти. Склонившись, он катал в ладонях стакан, и янтарная жидкость мягко плескалась о граненые стенки… Потухший взгляд серых, уставших глаз безразлично скользит с Виктора-Аверы на кухонную обстановку.

Я покраснела и сурово одернула себя: Маша, ты в конец охренела!

— Все будет нормально, Гром, — донесся до меня спокойный и гораздо менее пьяный голос Виктора. — Мы во всем разберемся. Суку, которая ему помогает, поймаем…

Если только это не ты, дружок.

Я хмыкнула и попятилась. Кажется, мне пора уходить. Я развернулась и в коридоре за своей спиной нашла, наконец, нужную дверь. Наверное, туалет в каком-нибудь императорскомдворце был менее красивым, чем тот, в котором я оказалась. Я смотрела на все это мраморное великолепие изумрудного цвета и было даже как-то неловко пользоваться им по назначению. Вымыв руки каким-то невероятно пахнущим мылом и повернув позолоченную ручку крана, я вышла из ванной комнаты.

И тут же об этом пожалела, потому что нос к носу столкнулась с Громовым. Вернее сказать, подбородок к носу — он был повыше меня на полголовы. От него исходил очень сильный запах алкоголя, и невольно я отшатнулась назад, впечаталась лопатками в закрытую дверь. Он же, напротив, сделал шаг вперед, сокращая расстояние между нами.

Я сразу вспомнила все: и свою короткую футболку, едва прикрывавшую бедра, и ее тонкую ткань, через которую просвечивалась моя грудь; и поздний час, и услышанную в его голосе на кухне злость. Громов стоял близко — неприлично, невероятно близко. Он был пьян. Он представлял опасность. И он был одет — черные джинсы, черная водолазка, и это составляло резкий контраст с моим внешним видом. Я чувствовала себя головой, я чувствовала себя беззащитной.