Книга Отрада, страница 48 – Виктория Богачева

Она поспешно отвела взгляд, когда уразумела, что слишком долго глазеет на его ладные, широкие плечи, и на бьющуюся жилку, что выглядывала из-под ворота рубахи на шее.

— В этом нет нужды, — Храбр покачал головой.

Он собрался сказать что-то еще, но внезапно его лицо посуровело, а из взгляда ушла вся мягкость. Не добавив больше ни слова, он резко отвернулся и зашагал прочь, оставив ошеломленную Отраду глядеть ему вслед да хлопать глазами.

— Неужто я его чем-то обидела?.. — прошептала она, в задумчивости прикоснувшись пальцами к губам.

Подхватив поневу, Отрада вернулась в избу, где столкнулась с Вереей, которая наблюдала за ними, стоя на крыльце.

— Я его обидела чем-то? Или тошно ему глядеть после всего, что вуй Избор наговорил?..

— Не тревожься об этом, милая, — Верея покачала головой. — У Храбра... у него всегда свое на уме. Не твоя печаль.

Она скрылась в избе, и Отрада еще немного потопталась снаружи на крыльце. Нетрудно сказать: не тревожься, не твоя печаль. А как не тревожиться, коли сердце в беспричинном стуке заходилось? Да щекам враз сделалось жарко, а губы пересохли, словно не пила она целую вечность? И мысли в голове все спутались, дурные с добрыми перемешались, и не ведаешь уже, о чем волноваться: о злых, лживых наветах вуя Избора али о натруженных рукахкузнеца, о закатанных по локоть рукавах рубахи, о жилах, что вздулись на предплечье, когда схватил он вуя за запястье?..

Отрада тряхнула головой и резко заскочила в избу, и еще долго прикладывала к пылавшим щекам ладони, смоченные прохладной водицей из ковша.

Не минуло и пары дней, как поселилась Отрада у знахарки Вереи, когда мальчишки разнесли по поселению добрую весть: в лесу услыхали они первую кукушку. Наступила пора сеять девкам лен.

Пришлось сызнова топить баню. Тщательно выкупавшись накануне вечером, по утру, в день сева, Отрада не заплела в косу длинные, густые волосы. Тщательно расчесала их зубастым гребнем и оставила распущенными струиться по плечам и спине, укрывая ее плотным, блестящим плащом. Пока водила гребнем, все приговаривала.

— Уродись, наш ленок, белым, волокнистым...

Надела Отрада прежде не носимую, длинную льняную рубаху до пят, которую достала из сундука с приданным. Его накануне притащил и бросил у захаркиного порога старший сын вуя Избора Радко. Молча грохнул сундуком о дверь и ушел с глаз прежде, чем Верея вышла встретить незваного гостя в сени.

Уж не ведала Отрада, пригрозила ли знахарка вую, али сам он опамятовался, али иное что приключилось. Радовалась, что вернулось к ней любовно спряденное да вышитое, натканное приданое: рубахи да рушники, полотнища укрывать постель молодых, беленная тканина, нитки, узорчатые пояски да украшения девичьи.

Вот и вышла Отрада из избы, как полагалось, в новенькой, густо расшитой узорами рубахе, которую каждая девка али баба надевала, чтобы сеять лен, да прихватила с собой лукошко, еще батюшкой для нее смастеренное. Никак Лучка, жена Радко, его в сундук сунула. Не посмела против установленных Богами запретов идти, отбирать у Отрады то священное, благодаря чему земля каждую весну дает богатый урожай.

Пока спускалась к реке да шла к поселению, повстречала немало знакомых девок и баб на пути: все собирались у избы старосты Зоряна. Русана, старшая невестка его, поведет за собой женщин на поле. А вот мужи же, напрочь, сидели в избах да на них, простоволосых, глядеть не смели. Правда, всякий раз находилась ватага отважных молодцев, кто не чурался строгий запрет нарушать. Вот и нынче своими скрытыми перебежками за заборами да избами поднимали они пыль с двух сторон от дороги, по которой девки с распущенными косами, словно ручейки, стекались к избе старосты.