Книга Яромира. Украденная княжна, страница 159 – Виктория Богачева

— Харальд, Харальд, Харальд! — вопили они, и их голоса тонули в оглушающем металлическом скрежете и звоне.

Вжавшись в борт драккара, Ярлфрид наблюдала за ними во все глаза. Конунг стоял на чужих руках уверенно и ровно, словно и не шаталась под ним палуба и люди. У нее дух захватило от увиденного, и неосознанно она прижала к груди ладони, пытаясьпонять, отчего же так громко и быстро стучит ее сердце. Да отчего румянцем покрылись щеки.

Она вздрогнула и опустила взгляд, когда Харальд на нее посмотрел. На этой палубе, в одежде с чужого плеча, после долгих скитаний, уставший и мокрый, он показался ей величайшим вождем и воином. И дроттнинг даже устыдилась того разговора… того нечаянного признания, которое она у него вырвала. И стало ей стыдно за свою одежду. За то, какой растрёпанной распустёхой выглядела она.

Гомонящие, радостные воины опустили, наконец, конунга на палубу, и Олаф, ступив из толпы, почтительно протянул ему меч в ножнах рукоятью вперед. По лицу Харальда пробежала тень, а губы плотно сжались, когда он взял оружие. Без верного меча на поясе он не чувствовал себя ни конунгом, ни воином.

А потом его взгляд упал на привязанного к мачте Ивара. Подле него, также связанные по рукам и ногам, сидели на палубе трое молодых хирдманов. В двух из них он узнал тех, кто стоял рядом с его племянником, когда тот пустил стрелу в лавку между ним и дроттнинг.

— Здравствуй, дядя, — прошепелявил Ивар, разомкнув губы, все в засохшей крови.

У него недоставало нескольких передних зубов, и говорил он теперь с тихим свистом. Харальд пожалел, что Олаф подал ему меч. Искушение отрубить паршивцу голову было столько велико, что он сунул ножны в руки первого попавшегося на пути к мачте хирдманина. К Ивару он подошел уже без оружия.

Конунг остановился, заведя руки за спину, и один из привязанных, не выдержав, жалобно заскулил. Харальд не помнил, был ли он среди тех, кто тащил его к борту. Или же он держал сопротивлявшуюся Ярлфрид?..

Он подумал о сестре, которую оставил в Длинном доме. Ивар был ее единственным сыном, единственным дитем.

Быть может, это паршивца и сгубило.

— Ньёрд тебя сохранил… — не дождавшись ответа, Ивар запрокинул голову. Под носом у него, как и на губах, запеклась кровь. Вся правая сторона лица выглядела как один большой, вспухший синяк.

Вигг не сдерживал себя, когда добрался до предавших конунга людей.

— Меня сохранила твоя глупость, — Харальд думал, что не сможет заговорить с Иваром, что, едва увидев, тотчас снесет ему голову.

Но все оказалось иначе.

— Ты скинул меня за борт недалеко от берега, — он усмехнулся. — И ты мнил себя достойным конунгом?..

— Не я продалсяради девки, дядя, — беззубо огрызнулся Ивар и метнул на Ярлфрид горький, отчаянный взгляд, разом обнажив все свои чувства.

Он хотел поддеть Харальда, хотел вывести из себя.

Но конунг не стал его даже бить и требовать, чтобы племянник закрыл свой грязный рот.

— Не тебя она полюбила, — сказал он, понизив голос и склонившись близко-близко к лицу Ивара. Так, чтобы услышал лишь он.

Племянник дернулся всем телом, и веревки впились в его плечи, когда он завозился, напрягая последние силы, чтобы освободиться. Харальд смотрел в его полубезумные глаза, но видел перед собой мальчишку восьми зим отроду. Каким тот был, когда сбежавшая от мужа Тюра вместе с сыном появилась на пороге дома младшего брата. Студеной, долгой, темной зимой.