Книга Яромира. Украденная княжна, страница 25 – Виктория Богачева

— Нет у него к нам веры, — Ярослав желчно усмехнулся. — Обещался поутру уехать, коли княжич найдется.

— Стало быть, не будет союза… — начала было Чеслава и сама себя оборвала поспешно: нашла время, когда о таких вещах говорить!

— Стало быть, не будет, — жестко сказал князь.

Воительница за его спиной переглянулась со Стемидом. Вся гридь ведала, как Ярослав Мстиславич искал этого союза. Как важен он был для Ладоги.

— Княже, — Чеслава шагнула вперед, достав из мошны найденный Вечеславом обломок фибулы. Она протянула его на ладони Ярославу. — Вот, отыскали на пригорке том. А больше ничего…

— Хм, — князь взял вещицу и повертел в руках. — Чудно. Фибула-то золотая.

— Это Вячко нашел, — быстро сказала Чеслава и тот же пожалела о своих словах.

Мужчина потемнел лицом и смял осколок в кулаке. А затем бросил его на землю, словно тот жег ему руку.

— Собери поутру моих воев в гриднице, — Ярослав повернулся к Стемиду и заговорил совсем о другом. — Рассудим, что делать станем.

Дождавшись быстрого кивка, он развернулся и зашагал в сторону терема. Мимо дернувшегося к нему Вячко прошел, как мимо отхожего места, подобрав полы плаща, чтобы ненароком не коснуться. Кметь так и застыл, глядя прямо перед собой пустыми, полубезумными глазами. Когда Ярослав скрылся в тереме, от крыльца отделилась тень стоявшего там воина,и к сыну подошел воевода Будимир.

Чеслава поспешила уйти, чтобы не стать невольным видаком того, что для чужих ушей не предназначено, но не успела. Потому что воевода, так и не взглянув на Вячко, сказал.

— Ты мне больше не сын, — потом подошел и содрал с него, несопротивляющегося, воинский пояс.

Долго возился неверными, непослушными пальцами с застежкой, а Чеслава, словно к земле приросла. Ноги налились свинцом, она и хотела бы отвернуться, скрыться, чтобы не видеть эту невозможную, невообразимую кару, но не могла.

Наконец, воевода Будимир сладил с застежкой и, зарычав, напряг силы, чтобы отодрать Перунов оберег. Он сам приладил его к поясу сына, когда тот выдержал Посвящение и из мальчишки превратился в мужчину. Долго не поддавался тонкий шнурок, хотя, казалось, что в нем рвать?.. Но вот жалобно затрещала нить, и знак Перуна оказался в одной руке Будимира, а пояс — в другой. Оберег спрятал себе под рубаху, а пояс швырнул под ноги сыну. Вячко дёрнулся, но смолчал. Воевода, пошатнувшись, развернулся и зашагал прочь. Шел он так, что казалось, к каждой ноге его был привязан неподъемный груз.

Долго стояла тишина. Чеслава отчего-то страшилась пошевелиться. Краем глаза заметила она точно также замершего в стороне Стемида. Вот и воевода тоже стал невольным видаком суровой расправы. Наконец, Вечеслав отмер. Склонился и слепыми руками нашарил в пыли пояс. Бережно отряхнул его и, склонив голову, попытался застегнуть. Руки у него дрожали, не слушались.

Первым не сдюжил Стемид. В несколько шагов подошел к нему и взял — не выхватил — из рук воинский пояс, одним быстрым движением сладил с застежкой, пока кметь, не поднимая головы, разглядывал пыль у себя под сапогами.

— Есть, куда пойти? — спросил хмуро.

Вячко уразумел не сразу. Повел неуверенно плечами и махнул рукой.

— Под крыльцом посплю, — сказал он сорванным голосом.

Он не шутил и не пытался никого разжалобить. Просто разом сделалось ему все равно, где спать, что есть, куда идти. Может, случись все на берегу реки, он бы шагнул прямо в бурный поток, и все на этом.