Книга Яромира. Украденная княжна, страница 28 – Виктория Богачева

Чеслава ведь не только княжон потихоньку учила ратной науке. Она и старшего княжича натаскивала, когда отец его да десятник Горазд заняты были. А случалось такое, ой, частенько.

— Ты пошто здесь? — спросила нахохлившегося мальчишку.

— Князь наказал, — буркнул он, смотря в сторону. — Я Мирошке подсоблял из терема сбегать. Стерег их, совой кричал.

— И в ту ночь? — подивилась Чеслава. Такого она в рассказе Вячко что-то не помнила.

— Нет, — еще сердитее отозвался Крутояр и помотал головой.— Но сперва я мыслил, все через меня случилось. Ну, раньше-то ведь я подсоблял… вот и пошел к отцу, повинился…

И, вздохнув, княжич дернул носом. Чеславе сделалось и горько, и смешно. Совсем в тереме все наперекосяк пошло, как Яромира пропала. Посыпалось, словно из-под ног почву выбило.

Крутояр вновь поднял руку, чтобы смахнуть со лба пот, и чересчур широкий ворот рубахи съехал чуть в сторону и вниз, обнажив плечо. С высота своего роста Чеслава приметила на нем вытянутую, красную полосу. След от удара. Заметив ее взгляд, княжич ступил назад и рваным движением поправил ворот, натянув его под самое горло.

— Ну, а ратную науку постигать батька не запретил? — улыбнулась воительница, смотря на насупленного мальчишку.

Тот вскинул удивленный взгляд.

— Нет! — воскликнул громко.

Как можно княжичу такое запретить? Ему надлежало стать воином, правителем. Он упражняться должен денно и нощно.

— Обожди меня тогда. Как в гриднице управимся, погоняю тебя.

Лицо Крутояра вспыхнуло ярче солнца в дождливый день. Он радостно закивал и впервые за весь разговор просиял улыбкой.

— Я тут разом управлюсь, осталось навоз разгрести, и…

— Чеслава? Пошто ты здесь?

Воительница выругала себе крепким словцом. Ну, как так можно заболтаться, что шаги князя позади себя не услышать? Тот ступал бесшумно, как и подобало воину, но ведь и она не пальцем делана. Должна была почувствовать его приближение.

Крутояра же при виде отца как ветром сдуло. Схватил зубчатые грабли, которые отставил в сторонку, пока говорил с Чеславой, и бочком-бочком скользнул обратно в конюшню. Чистить стойла. Занятие, вестимо, для княжича позорное, как и положено всякому наказанию.

— Княже, — воительница склонила голову. — Я сказать тебе хотела… С утра, еще до того, как солнце встало, я прямо из избы увидала, как воевода Видогост из леса выходил. Один. Шибко уж он таился, себе за спину все глядел. И по опушке в терем воротился.

Ярослав молчал. Какая-то мысль вертелась на самом краю сознания, но он никак не мог за нее ухватиться.

— Моя же изба с самого края стоит, — не дождавшись ответа, воительница заговорила вновь. — Я и порешила тебе рассказать. Чудно все же.

— Чудно… — эхом повторил Ярослав, мучительно что-то припоминая. В одно мгновение он изменился в лице. — Фибула! — воскликнули поспешил на середину подворья.

Туда, где накануне выбросил в пыль находку, принесенную Чеславой с пригорка, где в последний раз Вячко видел княжну Яромиру.

Немало сапог прошлось по подворью за минувшее время.

Ярослав, не чураясь, сам разгребал пыль, и воительница, вестимо, последовала за ним. Наконец, он наткнулся пальцами и укололся до крови об острый край, но даже не почувствовал этого. Князь отряхнул об портки осколок фибулы и поднял его на вытянутой руке на солнце: так, чтобы на него попадали первые, особенно яркие лучи.