Книга Яромира. Украденная княжна, страница 87 – Виктория Богачева

— Где мой сын? — спросил залесский князь, едва завидев Ярослава.

Губы у него скривились, в груди стало тесно от гнева. Он долго ждал этой встречи. Долго готовился к ней. И свое — свою плоть, свою родню — он намеревался забрать. Вырвать с кровью, коли потребуется, и никакое вече ему не указ.

Нахмурив светлые брови, Чеслава пересчитала молодцев, что стояли за князем Военегом. Вышло добрых две дюжины и еще трое. Она задумчиво закусила губу. Существовал неписаный, но свято соблюдаемый закон: на вече не должно было поднимать меч и проливать кровь.

Но многие обычаи попирались в последнее время. Кто ведает, может, князь Военег совсем гневом ослеплен? И ништо его не остановит. Чеслава пробилась сквозь неровный строй дружины поближе к князю. Позади него, в одном шаге стоял Крутояр. Княжич не отнимал ладони от рукоять меча.

— Он гость в моем тереме, — выждав, спокойно отозвался Ярослав.

Пока он молчал, меж кметями с обеих сторон успели поползти шепотки.

Князь Военег, казалось, столь простого ответа не ожидал. Не сразу нашелся, что сказать. Сперва даже воздухом чуть подавился, пока собирался с мыслями.

— Пленник, — тяжело выплюнул он и исподлобья посмотрел на Ярослава лютым, ненавидящим взором. — Ты моего сына как пленника у себя держишь.

Ладожский князь повел плечами. На Военега он не глядел. Рассматривал что-то вдали, поверх его плеча, и того его злило. Хотелось обернуться, но он не мог.

— Что же ты про брата своего не спросишь? — Ярослав дернул уголками губ.

Слухами давно полнилась земля. И вести о том, что пропала ладожская княжна, разнесли по всем сторонам и во все уголки соседних и дальних княжеств. Провоеводу Видогоста тоже говорили, но меньше. Ведь трепать языками о ветренной княжне было всяко лепше, чем о сотворенном мужчиной предательстве.

— А что спросить у него? — вдруг фыркнул Военег. — Как дочка твоя, позабыв про честь, с полюбовником в лес убежала, а брат мой их выследил?

Ропот волной пронесся по дружинникам. Ярослав вскинул руку, и его кмети замолчали. А вот воины за спиной залесского князя продолжали шуметь. Среди них раздавались и смешки, и каждый ранил Чеславу похлеще острой стали. Она обернулась, ища Вячко. Тот стоял позади всех, и она даже не сумела увидеть его лица: столь низко склонил он голову.

Пальцы, сжимавшие рукоять меча, еще пуще побелили, но ничем больше Ярослав себя не выдал.

— Твой брат вздумал погубить мою дочку, чтобы выдать свою за твоего сына, — сказал он звенящим от напряжения голосом. Держать себя в руках становилось все труднее. — Он сам признался в том. Все мои кмети — видоки.

— Мне плевать, — оскалился залесский князь. — Я про то не ведал. Что наболтал брат — меня не касается.

— Ты князь. Ты старший в роду, — отчеканил Ярослав. — С кого еще спрос?

— Верни мне сына, — глаза Военега налились кровью. — Не то худо будет.

— Верну. Сперва пусть вече услышит, что скажет твой брат.

Залесский князь заскрипел от злости зубами. Он стоял, насупившись, словно молодой бык, чуть подав плечи и голову вперед, словно намеревался разбежаться и боднуть Ярослава лбом. Чеслава поглядывала на князя Военега с опаской и подозрением. Взбешенный, уязвлённый муж был способен на многое. Ей ли не знать.

И ништо его не остановит. Ни запрет проливать кровь на вече, ни собственный сын, который считался почетным заложником.