Книга Вампиры тоже люди!, страница 11 – Надежда Мамаева, Бронислава Вонсович

– А у меня налог на рождение! – плакала молодая мать.

– Налог на смерть?! – возмущался гробовщик. – Да как так-то?!

– Хуже демона! – причитала трактирщица.

– Вампирское отродье!

– Кровосос! – вторила толпа.

– Гад!

– Вурдалак!

Крестьяне, которые спокойно переносили призраков и блазней, потусторонний вой, теперь сами взвыли от новых поборов.

Альберт, сидя в замке, слышал, как по деревне катится волна искреннего, неподдельного ужаса.

– Оно работает! – прошептал он.

В этот момент в замке громко щёлкнуло – будто лопнула невидимая цепь. Проклятие дрогнуло. Альберт почувствовал, как тяжёлые оковы наследного проклятия спадают с него.

– Сработало! – Люсинда схватила Альберта за руку. – Они тебя искренне возненавидели!

Теперь Альберт знал правду: настоящий ужас – это не призраки, а бюрократия.

А ещё… он знал, что без своей рыжей ведьмы ему никогда бы не справиться. Он, наплевав на воспитание и этикет, подхватил Люсинду и закружил по залу в своих объятьях.

Она застыла на мгновение, рыжие кудри, будто живые языки пламени, рассыпались по плечам, а зелёные глаза расширились от удивления и восторга. Прежде чем ведьма успела охнуть, Альберт уже притянул её к себе – резко, страстно, вопрекивсем правилам приличий, которые когда-либо существовали в вампирском кодексе.

Её губы оказались мягче, чем он ожидал. Тёплыми, как летний закат, сладкими, как забродивший малиновый нектар, и в то же время – дерзкими, с привкусом тёмных чар и крепкого, как чёрный кофе, проклятья. Он чувствовал, как бешено в ведьминой груди стучит сердце, и это сводило его с ума. Безумие… настоящее безумие и жажда. Но не крови. Обладания.

Она не сопротивлялась. Нет, напротив – её пальцы впились в его плечи, сжимая ткань так, будто боялась, что Альберт исчезнет, растворится в ночи, как дым. Их дыхание смешалось, горячее и холодное, жизнь и вечность, огонь и лёд.

Альберт забыл обо всём. О проклятии, о замке, о том, что он вампир, а она – ведьма, что между ними целые миры условностей и запретов. В этот миг существовала только она – её губы, её запах, напоминающий дым костра и спелые яблоки, её тело, прижатое к нему так тесно, что он чувствовал дрожь её нетерпения, каждый её вздох, каждый удар сердца.

Она ответила ему с такой же яростью, словно решила доказать, что не уступит даже в этом. Её зубы слегка задели его нижнюю губу, прикусывая, и он застонал – не от боли, а от невыносимого удовольствия.

Когда они наконец разорвали поцелуй, оба дышали так, будто пробежали через все девять кругов преисподней.

– Ты… – Люсинда попыталась говорить, но голос предательски дрогнул.

– Я знал, что ты будешь на вкус как бунт, – прошептал Альберт, прижимая лоб к её лбу.

Она рассмеялась исключительно по-ведьмински – звонко, беззаботно, как будто не было ни проклятий, ни замков, ни всего этого безумия.

– А ты – как запретная книга, которую всё равно хочется прочесть до конца.

И тогда он понял: вот оно. Настоящее проклятие. Не замок, не ужас, не бюрократия.

А она.

Только она.

Его ведьма.

Та, которую он теперь не отпустит до гроба. Да и в гробу тоже.

Но сказать ей напрямую об этом? Ни в коем случае! Ведьма слишком вредная, в смысле гордая, чтобы сразу сказать «да», сделай ей вампир предложение руки и сердца. Потому клыкастый, пристально в зелёные колдовские глаза, произнёс: