Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 13 – Элина Птицына

Смешно, когда старого отозвали, Димитриуш чуть не впервые в жизни очертил спасительный круг вослед. Кто ж знал, что новый молец будет еще …хуже?

А если приедет инспектор с каким — нибудь вывертом? А ведь с ним нужно будет ладить. Эх! Не любил Димитриуш новых людей, хоть и понимал, что совсем без них невозможно. Он к старым — то привыкал годами. Только к Анне сразу прикипел. Вот же, краля чернявая, взяла за душу и держит…А самой как будто бы и не надо. Ходит, смотрит сосредоточенно перед собой и словно заражает внутренним напряжением воздух вокруг.

Дмитриуш вздохнул и открыл глаза: надо уводить Анну от бойницы, а то неровен час, простынет.

Он поднялся и с удовольствием стянул с кресла шерстяное покрывало, связанное так чудно, что Димитриуш никак не мог разобраться, сколько же там ниток и каких они цветов. Покрывало было добротным, легким, теплым, а самое главное, всем своим видом показывало: я — дорогая вещь, не такая как у всех. Димитриуш вслух никому бы не признался, что к таким показательно дорогим вещам испытывет смешную слабость вперемешку с восторгом: моё!

Анна, конечно, даже не услышала, как он подкрался. Вздрогнули под ладонями тонкие плечи, запрокинулась голова с тяжелой косой, обнажилась нежная шейка, где в мягкой ямке мелко билась невидимая жилка. Димитриуш аж зажмурился от удовольствия, а жена глянула виновато, накрыла ладошкой его руку, что кутала, заворачивала, закручивала Анну в дорогой плед.

— Прости, я тебя разбудила.

— Нет. Сам…, — Димитриуш вспомнил сон и осекся, разом посмурнев.

— Что? — тревога в голосе жены была стольявной, что он рокотнул, не сдерживая голоса:

— Ерунда. Сон приснился.

— Сон?

— Сон. А ты что не спишь? Опять голова будет болеть.

Анна прижалась к нему, ткнулась макушкой в подбородок, замерла, вдохнула, словно что-то сказать хотела. И не сказала. Из бойницы пахнуло свежестью, и Анна снова прерывисто потянула воздух, глубоко вбирая в себя этот чистый зимний запах. Где — то далеко, в столице, еще стояли в зелени клены, а здесь первый снег уже упал и растаял, а теперь было время второго, и он сыпал, и сыпал с темнеющего густым ультрамарином неба, и не собирался останавливаться, кажется, еще век.

— Почту сегодня не привезут, — с тоской сказала Анна в тёплую руку мужа.

— Газеты ждешь, — усмехнулся он. — Думаешь, младший… Аль напишут о том?

— Я не знаю, что думать… И чего ждать тоже не знаю. Все очень странно и очень неспокойно. Мне очень неспокойно, понимаешь?

Димитриуш потерся подбородком о ее макушку и ответил нежно:

— Даже если тебя сместят, меня не тронут. Я думал об этом: не тронут. Я и подчиняюсь другому начальству. Будем дальше жить, как жили. Не волнуйся.

Анна смежила веки. Ее второй муж видел только то, что ему показывали и совершенно ничего не чувствовал. Интересно, что за сон ему приснился?

Но вслух она ничего не спросила и промолчала, когда Димитриуш затворил бойницу. Позволила увести себя в постель, уложить, закутать в одеяло. Смотрела в сводчатый потолок и, чувствуя затылком мощное плечо мужа, — кажется, он снова начал дремать — отстраненно думала, что жизнь у них странная, неправильная, — да, Фрам ошибся, когда их сосватал. Но она сама согласилась. Впрочем, ей тогда было совершенно все равно, что делать.

А потом она опоздала: Фрама больше нет на этом свете. Как все неправильно! Может ли быть так, что они все чья-то ошибка, кости, случайно брошенные на доску судьбы? И все их пути ведут в никуда, и вся их жизнь бессмысленна… Но разве со дня гибели Фрама мир не наливается немой угрозой? Или она сходит с ума? Хранителя Севера нет в живых, а они все ходят и живут так, как будто ничего не произошло. Госпожица, какой ужас, они живут, как народники, которые верят только в то, что могут потрогать руками, словно законы мира зависят от глупых людей.