Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 15 – Элина Птицына

— Хоть бы у вокзала фонарь горел, — в голосе женщины отчетливо звучали недовольные нотки.

— Экономят, — откликнулся мужчина.

— И сколько тех кристаллов надо? — зло ответила женщина. — Сколько их надо-то, я тебя спрашиваю, Михаэль. Жить здесь, здоровье гробить, и даже кристаллов теперь не будет? Ни свету, ничего? Крошку пожалели, Соцкий не жалел…

— Тише ты, — шикнул тот, кого назвали Михаэлем. — Услышат. Синицыны, вон, сзади идут.

— Раньше ты, помнится, только самого Соцкого боялся, а теперь и до Синицыных дошел, — хмыкнула собеседница. И Лиза удивилась: разве отца кто-то боялся? Такое могло быть?

— Вредная ты баба, Сандра, — беззлобно констатировал Михаэль.

Имена «Михаэль и Сандра» ни о чем не говорили девушке, видимо, они были из тех, кто приехал в поселок уже в правление Михаила, в отличии от Синицыных, которые считались старожилами и жили здесь едва ли не с первого года.

На платформу тем временем поднялись остальные. Среди них выделялась рослая женщина с пайбой*, которую издалека Лиза приняла за мужчину. Вот она точно не поселковая, слишком приметная фигура… Или это Лиза слишком долго не выходила из дома?

Да какая разница? Девушка с тоской оглянулась по сторонам: снежная равнина, вспыхнувшие вдалеке огни заготконторы— рабочий день скоро начнется — мечушийся свет самохуда, который уже подходит к платформе…

Как так получилось? Как получилось, что ее родителей больше нет, а сама Лиза уезжает из поселка, который основал отец — первооткрыватель залежей кристаллов на землях Панцыря… А Лиза уезжает, и даже не потому, что в глаза ей глядит голодная смерть: она не хочет видеть никого из Полунощи. Никого. Никогда.

…В самохуд удалось подняться первой. За мгновение до того, как двери пассажирской кабины распахнулись, Лиза, резко оттолкнувшись от бревенчатой стены, скользнула внутрь салона, просочившись между неизвестной ей Сандрой и стенкой машины. По неписанным правилам поселка, вперед, на сидение с подогревом, возле мотора с кристаллом, садился первый пассажир самохуда. Ему да водителю было ехать вполне комфортно, а остальным как повезет: самые холодные места были в конце кабины. К десятому часу пути зубы пассажиров выбивали чечетку, а ноги превращались в ледышки — никакие унты не спасали.

Нет, совесть Лизу не мучала: простывать ей сейчас нельзя, а после всего, что случилось, она ничего не должна этим людям.

В спину резко толкнули, Лизу попытались отдернуть в сторону, и грубо сделанная пайба — неумелые руки ее ладили — нацелилась на заветное сидение. Девушка извернулась всем своим худеньким телом и все-таки на мгновение раньше примостилась на подогрев.

— Поганка, — у приезжей был хриплый голос, да и сама она при ближайшем рассмотрении больше походила на мужика, переодетого бабой. — Сама слезай или выкину!

— Сейчас прокляну, — спокойно и уверенно пригрозила Лиза. — Стухнет твоя рыбка раньше, чем довезешь. И плакали денежки-то.

Тетка открыла рот. Закрыла. И не удержалась:

— Ведьмино отродье, — пробурчала злобно и, устраиваясь напротив Лизы, рявкнула громко. — Правильно мольцы говорят, все зло от ведьм. Рыба испортится — я тебя в Осиновом страже сдам. Они быстро консисторию вызовут, — и оглянулась в поисках поддержки. Пассажиры отводили глаза. Лиза усмехнулась:

— Это еще вопрос, кем стража больше заинтересуется. И да, я уйду, а ты со своими пятью десятками рыб останешься. И будешь объяснять, как это ты такую партию вывезла за Панцырь без разрешения. Или может быть нам сразу покажешь, а заодно и расскажешь как получилось сразу пайбу ценной рыбы вывезти? Может,нам всем тоже разрешат?