Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 2 – Элина Птицына

Втайне он мечтал быть самым блестящим кавалером на том, своем единственном, имперском балу. Вслух, горячась, доказывал Фраму, что хочет обычной жизнью жить, без лести и придворных обычаев, без золотой бляхи высокого рода, перед которой любой бы судейский стоял навытяжку и нынче.

Не стало золотой бляхи высокого рода. И, оказалось, что без бляхи да в опале жить в Империи никак невместно. А Ганг и не жил.

* * *

Судейский — легок на помине — встал перед надоедливым посетителем, и, задумчиво разглядывая муху, сказал:

— Бумаги будут готовы только завтра. Начальства нет, подписывать некому.

— Вчера, помнится, тоже никого не было, — Ганг поднялся легко и судейский с досадой подумал, что он в эти же годы такой легкостью в движениях похвастаться не может. Вслух же сказал:

— Начальство нам не докладывает. Завтра приходите.

Барон Винтеррайдер смотрел на судейского сверху и вряд ли узнавал студента нижней группы. Ну да, золотая молодежь, где ж им помнить простых смертных. Выдержав паузу, судейский выдохнул с неприязнью, которую не пытался скрыть:

— Вечером приходите. Не надо здесь сидеть весь день.

— Бумага, как понимаю, будет об отказе, — медленно произнес барон.

Чиновник пожал плечами и выразительно посмотрел в сторону выхода.

* * *

Солнце светило так, что, еслибы не редкие желтые листья на еще зеленых кленах, Волфганг решил бы, что в империю пришла весна. Но нет, налетевший ветерок царапнул шею и Винтеррайдер поднял воротник куртки — хорошей дорогой куртки неприметного болотного цвета. Судейский тоскливо подумал, что ему такую мягкую текучую замшу никогда не носить и, зло дернув уголком рта, вернулся в кабинет.

Взгляд — зудящий, завистливый — пропал и барон оглянулся: длинное, облупленное здание присутствия снаружи было еще хуже, чем внутри.

— Они меня ненавидят, — устало подумал Ганг. — Как Фрам вообще жил с этими людьми?

* * *

В ту ночь, последнюю ночь Ганга в Империи, они не ложились. Казначейские в большой зале описывали богатства Летнего дворца, офицеры стражи толкались там же… то ли не могли своему любопытству отказать, то ли приказ был не строгий. Никто не тревожит баронов Винтеррайдеров, что взлетели высоко, а упали так низко. Впрочем, нет, вернулись туда, откуда взлетели, что было своего рода везением.

Император милостиво оставил семье родовой замок на севере Империи. Хотя… родовой замок Винтеррайдеров — Оплот — возвышался на границе Империи за тысячу лет до старого императора. Винтеррайдеры — хранители севера. Ледяные Лорды договор заключали с именно с первым известным истории Винтеррайдером. Оплот тронуть не посмели. Его объявили тюрьмой для бывшего «друга короля» Винзенза Винтеррайдера.

Летний дворец же изымался в казну, как, впрочем, и все остальное: города, банковские счета, дома в столицах, рудники, корабли, знаменитый Третий замок, наконец.

Они же — отец и два сына — в ту ночь собрались в уже пустой спальне покойной матушки и Винзенз снял с шеи простое, даже грубое кольцо, что носил на веревочке, кажется, всю его, Гангову, жизнь.

— Милый сын, — сказал батюшка и Ганг вздрогнул, ибо первый раз услышал такое обращение.

— Милый сын, — повторил он. — Тебе надобно уехать на Острова. Вольфрам останется здесь. Он — наследник и Хранитель, и не может уехать без разрешения императора. Тебе же, как младшему сыну простого барона, такое разрешение сейчас не нужно.